то, что я в точности не знаю, сколько у него родинок, – в сильном огорчении ответил Джонатан. – Пять?
– Да это и не важно, – улыбнулась она, стараясь его подбодрить. – Ты прав: вопрос был нечестный. Переходим к следующему: какого цвета цветы рядом с…
Закончить фразу ей не удалось. Джонатан открыл глаза, услышав скрип металлической калитки, что соединяла этот небольшой парк при отеле с Нанкин-роуд. Появились два полицейских муниципальной полиции Поселения. И хотя именно Джонатан обыкновенно напрягался в присутствии незнакомых лиц, на этот раз насторожился Шаожань. Он отошел от скамьи, на которую опирался, и глядел на них с опаской, хотя полицейские вроде бы не обращали ни на одного из этой троицы никакого внимания.
– Что-то не так? – спросила Эмма.
– Вообще-то здесь их быть не должно, – тихо ответил Шаожань, не отрывая взгляда от полицейских, которые просто разговаривали между собой.
– Жителям Шанхая не разрешается посещать парки Поселения, здесь могут быть только иностранцы, – быстро пояснил ей Джонатан и повернулся к своему другу. – Но они же никогда тебе ни слова не говорили, – попытался он его успокоить. – Им ведь всегда было плевать на то, что ты выходил в парк. Да и сейчас они на тебя даже не смотрят.
– Но обязательно это сделают, – настаивал на своем Шаожань, бледнея. Ни тени недавнего яркого румянца не осталось на его лице, теперь он выглядел грустным и перепуганным мальчишкой. Эмма уже однажды видела его таким: в тот самый момент, когда английский мошенник так высокомерно разговаривал с торговцами алкогольными напитками. – Через несколько месяцев мне исполнится шестнадцать. И тогда они будут видеть во мне уже взрослого мужчину, и их тут же начнет беспокоить, что я появляюсь в зонах отдыха Поселения.
– Но ведь это просто ужасно, – воскликнула Эмма. За свои несколько дней в этом городе она уже успела заметить, что и китайцы, и иностранцы сосуществуют в полной гармонии. Никакого смысла в этом дурацком ограничении она не видела. – Почему вам не разрешают пользоваться парками Поселения? Какая разница, где расположен твой дом – внутри или вне этого района? Мы все здесь живем в одном городе.
– Не совсем так, – мягко возразил Шаожань. – Поселение обладает некоторыми преимуществами по сравнению с остальным Китаем. Свои законы, свое правительство… – Он снова перевел взгляд на полицейских, которые, обойдя парк по периметру, уже приближались к металлической калитке, чтобы его покинуть. – И собственная полиция, – договорил он. – Мне очень нравится Нанкин-роуд и отель «Белгравия», но порой очень трудно не почувствовать себя иностранцем в родной стране.
Эмма не нашлась, что сказать, и только с грустью смотрела на парня. Джонатан подошел к нему.
– Терпеть не могу, когда ты в таком настроении, – прошептал он. – Так что хватит, оставь эти глупости. – И закрыл ладошкой глаза Шаожаня. – Тренировка наблюдательности! Ну-ка, быстро говори, сколько человек из присутствующих сейчас в парке имеют равные права находиться здесь, что бы там ни говорили эти дурацкие правила?
Шаожань, глаза которого были закрыты рукой Джонатана, нервно засмеялся.
– Три? – робко ответил он.
Довольный Джонатан убрал руку с лица друга и улыбнулся.
– Отличное зрение, – сказала Эмма. – Есть шанс сделать из тебя детектива.
И Шаожань одарил своей улыбкой обоих.
XVIII
За последние двадцать четыре часа Элис отработала в отеле больше, чем когда бы то ни было. Вся «Белгравия» была охвачена кипучей деятельностью: приближалось торжественное открытие Большого казино, и в Международное поселение съезжались приглашенные на него гости. Большую их часть составляли дипломаты и предприниматели из других интернациональных поселений, разбросанных по всему Китаю, однако кое-кто решился пуститься в долгое путешествие, покинув свою страну только для того, чтобы лично участвовать в этом знаменательном событии.
Заметив, что третий вечер подряд Маргарет добирается до «дома» на верхнем этаже настолько усталой, что валится на стул и даже слова произнести не может, Элис вызвалась ей помочь. Маргарет встретила это предложение настороженно.
– Да на тебе и так лежит весь верхний этаж. И особенно теперь, когда ты взяла на себя готовку. Не хочу нагружать тебя еще больше!
Элис давно уже подозревала, что старшая сестра всячески ее оберегает. Хочет компенсировать те годы, что Элис провела одна, без нее, с маленькой Эммой на руках, хочет дать ей возможность хоть теперь пожить в достатке и спокойствии. Однако Элис привыкла работать, и у нее не было ни малейшего представления, что же ей делать с таким количеством свободного времени. Да и не могла она вынести самой мысли, что отель заполнен под завязку и едва справляется с обязанностями, а она при этом сидит сложа руки.
– На какое-то время все заботы по дому вполне может взять на себя Эмма, – продолжала настаивать Элис. Эмма, сидя за кухонным столом вместе со старшими сестрами и набив рот поданной на ужин тушеной телятиной, кивком головы подтвердила, что согласна. – Всего-то день или два, Мэг. Позволь мне помочь тебе. По крайней мере пока не приедет мистер Поул.
Нехотя, но Маргарет согласилась. На следующий же день Элис, как и большинство горничных, принялась за уборку в номерах люкс на нижних этажах. Нужно было поменять постельное белье и полотенца, вычистить камины и до блеска намыть ванные комнаты.
Вот так у нее и появилась возможность поближе познакомиться с роскошным образом жизни супругов Спенсеров, пробудивших во всех немалое любопытство с момента своего приезда, а также их общего друга Клода Ожье. Счастье еще, что Эмма осталась на верхнем этаже заниматься «домом», а не вызвалась вместе с ней убираться в номерах, поскольку Элис сильно сомневалась в том, что младшая сестренка смогла бы хоть в чем-то пригодиться здесь, внизу, в номере люкс четы Спенсер или французского джентльмена. Наверняка ведь провела бы целый день, разглядывая все вокруг и без умолку болтая о привлекательности Клода или элегантности Спенсеров. А также перемывая косточки всем и каждому и без конца хохоча.
Однако, пока Элис занималась уборкой в номере Клода Ожье, оттирая влажной тряпкой засохшие капли коньяка на тумбочке, в глубине души ей пришлось признать, что было бы совсем неплохо, окажись Эмма сейчас рядом, – и ей не удалось сдержать улыбку. Прошлой ночью, когда обе сестры уже улеглись, девчонка опять подняла эту тему:
– Очень может быть, что Эвелин Спенсер и Клод Ожье любовниками на самом-то деле были, да и до сих пор вполне могут ими быть, – заявила она Элис, словно приоткрывая завесу тайны. – Вчера вечером я перекинулась словечком с дочкой садовника, который ухаживает за зимним садом, – дочка пришла к нему с каким-то поручением, – так вот, она мне сказала, что они с еще одной горничной с третьего этажа думают, что Эвелин и Клод слишком красивы, чтобы не влюбиться друг в друга.
Элис, не удержавшись, расхохоталась.
– Никоим образом не ставлю под сомнение твои источники информации. Уверена, что дочка садовника обладает доступом к самым надежным сведениям, но я все же предпочту думать, что они – близкие друзья, пока не будет доказано обратное.
Эмма устроилась в кровати поудобнее и громко, протяжно зевнула.
– Ты права, – раздался ее сонный голос. – Не стоит делать таких заявлений без реальных доказательств на руках. Шерлок Холмс терпеть не мог, когда мы так поступали. Говорил, что ни один сыщик не имеет права формулировать подобного рода выводы просто так… Кроме того, Клод и Эвелин – такие совершенства, что, наверное, чужая красота над ними уже не властна. Им так уже наскучило любоваться собой в зеркале, что они будут просто счастливы разнообразия ради поглядеть на куда более посредственные физиономии.
Со стопкой чистых полотенец в руках Элис вышла из номера Клода Ожье, тихонько смеясь при одном воспоминании об этой тираде, и вдруг прямо перед собой, посреди гостиничного коридора второго этажа, увидела Хуберта Чеха.
Администратор отеля посмотрел на нее заинтересованно и с легкой улыбкой, довольно редкой гостьей на его лице, а потом кашлянул и перевел взгляд на стопку полотенец в руках Элис, как будто они и были средоточием самого интересного для него.
– Элис, – поприветствовал он ее, через пару секунд снова заглядывая ей в глаза. – Сегодня вы, как я погляжу, проснулись в добром расположении духа.
– Да просто вспомнилась одна глупость, которую вчера вечером выкатила мне Эмма, – ответила Элис. – Вам помочь? Здесь я уже справилась.
Хуберт ничего не сказал, лишь отрицательно покачал головой. Казалось, он о чем-то раздумывает, так что молчание свое прервал далеко
