узнавал, и умолять не хотел, унижаться. Но сам виноват, что этот момент настал.
— Пап, забери меня отсюда, сделай так, чтобы не оформляли документы и мое имя не всплыло. Мне нельзя светиться, я по уши завяз в одной проблеме. Еще один залет — и меня надолго закроют. Ты должен меня вытащить.
Кажется, я реально вижу, как волосы у отца на голове шевелятся. Он стоит и пучит глаза, переваривая то, что я вывалил на него. Не думал, чтобы тема вообще всплывет. Но кто мог подумать, что я снова столкнусь с законом.
— Говори, — короткий приказ, на большее отец не способен. Стоит весь белый. Лучше бы он орал, чем так. Того и гляди с инфарктом свалится. Из-за меня.
— Я правда не хотел, чтобы ты вот так узнал. Тогда нас отец Пивоварова отмазал. Подчистил всё, но предупредил, чтобы больше не попадали в доблестные руки полиции, — говорю еле слышно, но вижу, что отец ловит каждое слово. — Я же там почти жил, в автомастерской этой. Им машину краденую привезли, перекрасить, но мы не знали, что краденая, кататься поехали, тачка крутая, черная ламба…
— Короче, сын! — цыкает на меня отец.
— Наткнулись на патруль, Пивоваров без прав, с травкой…
— Кто был за рулем?!
— Он, — дергано отвечаю, вспоминая тот случай.
Струхнули знатно, по крайней мере, кататься пьяным я себе запретил.
Но тогда всё сошло с рук, снова скатился по наклонной. И очередной залет. И снова надежда на отца, что вытащит, что не придется отвечать за последствия. Начинаю понимать, что, как бы я ни протестовал, отец во многом прав по поводу меня. Никчемный папенькин сынок, который только и может, что косячить и потом сбегать от своих косяков, избегая ответственности. Папа тысячу раз прав. Вижу в его глазах боль и сожаление, осуждение и разочарование. И мне неприятно это видеть. Хочу всё исправить. Вернуть его расположение. Мне, черт побери, не наплевать, как он относится ко мне и каким сыном видит. Я же не совсем пропащий…
— Ты подвел меня сын, — говорит тихо, голос надтреснутый, глухой, будто из бункера идет. У меня внутри всё скребет, гадко на душе. Только бы он не ушел, не махнул рукой, я же не убил никого, ничего не украл, просто оказался не в том месте не в то время… Другие и похлеще вещи делают, хотя знаю, что для отца не будет оправданием.
— Пап, ты меня отсюда заберешь? — звучу жалко, знаю, но не хочу присесть на нары.
— Мне нужно поговорить с нужными людьми и понять, что тебе вменяют.
— Ничего, пап, ничего, это просто драка…
— Просто, Тима, тебе всё просто! Просто нагадил, просто сбежал, ножкой мусор под ковер сметнул! Ты посиди подумай, а я пойду разберусь, как всегда. Но ты мне будешь должен…
Уходит, я понуро гляжу ему в спину, потом возвращаюсь и подсаживаюсь к Гору. У него своя беда и свои траблы с отцом. Застарелые обиды и даже трагедия. Я не лезу в душу, но и поддержать его нечем. Знаю, что меня отец вытащит. По крайней мере надеюсь, а с Гором сложнее. Его отец может и на нары кинуть. Так, в качестве урока жизни. Они друг друга люто ненавидят, и начало этому положено еще в детстве.
Поэтому мне нечего ему сказать, кроме как банальностей в духе «всё будет хорошо». Но, как оно будет на самом деле, хрен знает.
Глава 8
Тимофей
— Исаев, на выход, — велит грузный мужик в форме, распахивая железную решетку. Лязгает металлический замок, сигнализируя о замаячившей свободе. Реагирую не сразу. Почему-то напряженно жду подвоха. Вдруг какой развод? Меня точно выпускают? Может, переводят куда…
— Долго сидеть будем? Или понравилось у нас? А что, оставайся. Правда, у нас тут всё по-простому, не для таких богатеньких сынков.
Ну ясно, как не поупражняться в остроумии, когда ты обличен властью.
Переглядываемся с Гором, он просто кивает, а я медленно шагаю на выход, всё еще надеясь, что произнесут и его имя. Хотя, наверное, выручить его со свободы у меня получится лучше.
— Не прощаемся, — продолжает изгаляться блюститель закона, но я его игнорирую. Всё жду, что он скажет где-то расписаться, и меня это адски напрягает. Но, спасибо папе, отделываюсь легким испугом во всей это передряге. Правда, расслабляться рано, дома, без сомнения, ждут разборки.
— Тимоша! Господи, что с ребенком сделали? — причитает бабуля, подскочив с дивана в гостиной, когда я захожу в дом. Водитель по-быстрому доставил меня сюда из полицейского участка. Здесь и сестра, и ее жених, и Варя. Все в сборе. — Тебя там били? — ощупывает меня и хватается за телефон. — Нужно скорую вызвать!
— Мам, — строгий голос папы раздается из кабинета, а потом появляется и он сам. — Успеет его врач осмотреть, но сначала мы побеседуем. Тимофей, прошу, — слишком официально произносит, открывая дверь в преисподнюю.
Встречаюсь взглядом с Никой, что закусывает от волнения костяшки пальцев, но поддерживает меня сестринским взглядом в духе «держись, братишка». Арсений держит ее за плечи, а Варя сидит как побитая собака. Задерживаю на ней взгляд. До нее мне не должно быть никакого дела, но бесит, что она видит мой позор. Злорадствует, наверное, что мне от папаши прилетит. Или надеется, что я в тюряжке снигу. Это вряд ли.
Хотя, судя по виду отца, он мне устроит Армагеддон и дома.
— Вот, — кидает папку с документами на стол, — поедешь в Лондон учиться.
— Что?
— Не делай вид, что не слышал, Тимофей, — чеканит отец, закрываясь от меня защитным жестом. Стоим друг напротив друг друга, встречаемся непримиримыми взглядами. — Иного выхода я не вижу. Ты сам виноват, будешь спорить?
— К чему такие меры?
— К тому, что ты гарантированно снова вляпаешься, — цедит строго. — Я не уверен, что смогу тебя каждый раз отмазывать.
— Я не собираюсь никуда вляпываться, — уверенно защищаюсь.
Внутри начинается собираться злость. Я не какой-то там конченый правонарушитель. Черт побери, я не хочу никуда уезжать!
— А что ты собираешься делать? — приподнимает бровь. — Если то
