ноги и вперёд — за мужем, в далёкие степи и дали!
— Ну, тогда… — Наталья безнадежно развела руками, — Хорошо, я поеду. Сони, родная, я знаю, что могу положиться на тебя. Спасибо огромное!
— Ну слава богу, наконец-то вы приняли решение, — улыбнулась Сони.
Рядом стоял Джек и тоже улыбался своей загадочной восточной улыбкой. Он тоже устал от их споров и был рад, что, наконец, все пришли к миру.
Внезапно в прихожей послышался звук открываемой двери, а потом в гостиную вошёл Камал.
— Камал, ты вернулся! — воскликнула Сони.
Устало взглянув на них, тот махнул Джеку:
— Джек, багаж в машине, отнеси в мою комнату, пожалуйста.
Джек испарился, словно его и не было. Все всегда удивлялись его способности исчезать и вновь незаметно появляться.
Сони была рада приезду мужа. Она подошла ближе, приобняла его и поцеловала в щёку.
— Милый, я так скучала.
В ответ он даже не приобнял её, а стоял, как истукан, со скривившейся физиономией. Хотя Камал не стал отталкивать Сони при свидетелях, радости на его лице не было. Он только буркнул:
— Сони, не сейчас. Я устал и хочу отдохнуть.
И мужчина также стремительно пошёл в свои аппартаменты.
Увидев постную физиономию Камала, Игорь и Наталья сделали вид, что не заметили этого. Нет ничего хуже, чем встревать в семейные отношения.
Ещё одной тщательно скрываемой причиной (хотя и не основной) желания Игоря уехать из города, были накалившиеся отношения Сони и Камала. Он надеялся, что время поможет и сердце Камала оттает. К тому времени они с Натальей вернутся.
Игорь хмуро отвернулся от такой «горячей» встречи супругов. Наталья еле слышно в возмущении фыркнула.
Сони вдруг стало не по себе. Она почти привыкла к такому обращению, примирилась с безразличием и холодным отношением к себе мужа, но при свидетелях принимать такое унижение… было просто стыдно.
Лицо её вспыхнуло и пошло красными пятнами от обиды. Неужели хотя бы при посторонних нельзя было быть чуточку поприветливее?! Сони с трудом выдавила из себя:
— Не обращайте внимания. Просто он в дурном настроении.
Она опустилась в кресло, несколько секунд молчала, а потом, словно очнувшись, с приклеенной улыбкой произнесла:
— Так на чём мы остановились?…
* * *
Камал поднялся к себе в комнату, со злостью сорвал с себя пиджак и швырнув его вместе с плащом на пол. А потом упал на кровать прямо лицом вниз. Он долго лежал в таком положении, потом перевернулся на спину и сквозь зубы процедил:
— Идиот!
Да! На самом деле он корил себя за ту грубость, что доставалась его жене от него. Она на всё готова ради него, а что же он…
Его на части разрывало два противоположных чувства: любовь к Сони и ненависть к ней же. Любовь сжигала его на медленном костре, а совершённая измена и отказ от аборта холодили душу злобой, словно он сам был уже в аду. Знал, что совершает низость, пытаясь лишить жизни, хоть и чужого, но всё-таки живого ребёнка, но и видеть его не хотел. Он чувствовал, что тот может встать между ним и Сони непреодолимой стеной.
А ещё его задевало то, что жена отправила Джимми в Англию с Игорем и Натальей, а сама осталась здесь — наслаждаться вспыхнувшей страстью с Дмитрием. Бросила их сына в угоду любовнику. Подлая тварь!
Он вспомнил, как уговаривал, просил, требовал, настаивал на аборте, чтобы избавиться от этой, разделяющей их помехи. По крайней мере он так считал, что именно этот ребёнок мешает им вновь наладить семейную жизнь. Вот не будет его — и всё будет по-прежнему. Он даже не вспомнит её измену.
Но Сони тоже умоляла и упрашивала его, чтобы Камал не толкал её на аборт. По-видимому, она уже любила этого нерождённого ребёнка всей душой и сердцем, раз так и не согласилась с его доводами.
«Умоляю тебя, Камал. Всё, что хочешь, но только не это. Это жестоко — убивать беззащитное дитя! Это же большой грех! В чём провинился мой малыш перед тобой?!»
«Я не собираюсь держать в своём доме ублюдка!» — вспомнил Камал свои слова, как гром поразившие Сони.
«Пощади невинное дитя», — молила его Сони.
Лицо отчаявшейся жены так и стояло перед ним. Вспомнил, что сказал ей тогда на это:
«Этот… ребёнок… будет мне всегда напоминать о твоей измене. Он будет указывать мне на рога, которые я ношу благодаря твоей неверности!»
«Если ты винишь меня во всех бедах, так накажи меня, а не младенца, который даже ещё не видел белый свет».
Этот разговор не привёл ни к чему. Сони яростно, как тигрица, отстаивала жизнь своего неродившегося ребёнка. Камал, как всегда, первым опустил руки — не мог он выносить её слёз.
Дни пролетали один за другим. Плод развивался в чреве матери, вот уже и живот вырос. А Камал всё больше и больше ненавидел этого ребёнка. Ему претила сама мысль, что Сони будет отдавать больше любви и ласки другому младенцу, а не их родному сыну.
Но это было не так. Просто напросто Камал не замечал, что Сони после долгой разлуки воспылала любовью к Джимми. Беременность сделала её чувствительной и любящей матерью. За своими обидами, ревностью и ненавистью где же ему было увидеть, что творится в их семье на самом деле. Да и постоянные разъезды не давали ему пищи для размышлений. Слепец! Да и кто откроет ему глаза на реальность происходящего?
Где-то внутри, глубоко-глубоко в душе он любил Сони. Страстно, безумно. Но барьер непонимания отдалял их друг от друга.
Камал с трудом заставил себя принять душ, переоделся и вновь уехал в офис по делам. Встречаться с женой он не имел ни малейшего желания.
Поздно ночью, вернувшись домой, он встретил жену в гостиной.
— Ты почему не спишь? — нахмурился Камал.
— Я ждала тебя, — робко ответила Сони.
— Зачем?
— Ну, ты приехал и сразу ушёл. Мы даже не поговорили.
— Нам не о чем говорить.
Камал даже удивлялся её терпению. Другая бы женщина на её месте устроила скандал по поводу позднего возвращения. Он и сам бы хотел этого скандала. Вот бы всласть накричаться, выплеснуть наконец эту муть из души! И неосознанно провоцировал её своей грубостью.
— Камал, пожалуйста.
— Что?
— Мне кажется, ещё не поздно спасти наш брак, если…
— Единственное «если» состоит в том, что ты не послушала меня, когда я просил тебя! — взбесился Камал.
— Но это ведь жестоко!
Камал ничего не ответил. Он налил себе бренди и выпил его залпом. Ярость клокотала в душе.
