здесь узнавало несколько тысяч других кобольдов. У меня нет в черепушке этой штуковины. — Она постучала когтистым пальцем по голове.
— Штуковины? — спросил Кенрон.
— Брось, ты же у нас специалист по лесным зверям. У меня другое ремесло. Ты должен знать, для чего животные сбиваются в стаи.
— Когда один замечает опасность, он предупреждает других, и они вместе сражаются или убегают, — сказал Кенрон. — Вместе безопаснее.
— И ты не слыхал о животных, которые обмениваются магическими сигналами на расстоянии?
— Этот вид мне неизвестен, — сказал Кенрон. — Должно быть, охотиться на них — та еще боль в заднице.
— Зеннат раздобыл несколько тысяч магических элементов этих животных. Они бросают такой элемент в машину, которая делает кобольдов, и кобольд, как бы сказать, вырастает вокруг этого элемента. Так получается кобольд торговец. Когда этому кобольду настает время умирать, элемент из его головы извлекают и снова помещают в машину.
— Удивительно, — прошептал Кенрон и добавил. — А ты много знаешь, тебя интересно послушать.
— Не думай, что они ходят ко мне с докладами, — сказала Арвин. — Иногда заявляется тип, который что-то слышал и при этом слишком пьян, чтобы держать язык за зубами.
— Вот, о чем я подумал, — сказал Кенрон, — если в Зеннате могут выращивать кобольдов, почему не выращивают животных с магией?
— Если бы они могли это делать, ты бы никогда не увидел ни единого зеннатского корабля, и у тебя на колене не сидела бы прелестная самочка, вроде меня.
— Да, ты права, — сказал Кенрон, — видимо, не все им под силу.
— Я в дела Зенната не лезу, большая ошибка — задавать им вопросы, — сказала Арвин. — Но про свой вид кое-что все же знаю. Кобольды с магией из машины появляются очень редко. При этом у меня магия проявилась не сразу, а только на шестом году жизни. Они могут наклепать лесных тварей, но магии в них будет чуть-чуть.
— Если не хочешь про них говорить, не надо, — сказал Кенрон. — В каких еще странах ты побывала?
— Кроме Светлой долины и Дайгона всего в одной стране, — ответила Арвин. — Я работала там почти две сотни лет.
— Быть не может! — выпалил Кенрон.
— Я же говорила, что знаю все способы, как охмурить человека, — напомнила Арвин. — Такое приходит только с опытом. Веришь или нет, я не всегда была такой невероятно красивой. Давным-давно, лет двести назад, я поняла, что охмурять и ублажать человеческих мужчин — самый быстрый способ выплатить долг Зеннату; мне удалось стать свободной уже к двадцати годам, но что толку возвращаться в долину и ждать там смерти с брюзжащими стариками? Оказалось, Зеннат может продлевать жизнь кобольда и даже вносить изменения в его тело, конечно, за внушительную плату. На вырученные с моего ремесла деньги я покупала дар юности снова и снова, каждый раз он добавлял мне еще тридцать лет жизни. Кобольды, которые только и умеют, что готовить еду и разносить ее по домам, о таком и мечтать не смеют.
— Зеннат может продлевать жизнь людям? — спросил Кенрон. — Никогда об этом не слышал.
— Не людям, а кобольдам, мой босс говорит, это потому, что они в точности знают, как устроено наше тело, — сказала Арвин. — Для меня это стало игрой, я хотела знать, кого смогу пережить. Все, кто появился из машины в один год со мной, давно истлели в своих могилах. Мужчины, которых я ублажала десятками лет, теперь мертвы, а я жива, молода и красива. Они радуются, приходя ко мне, а я радуюсь, когда они уже не могут этого делать; я видела их лучшие годы, а они лишь небольшую часть моей жизни. О лучшей судьбе я и мечтать не могла.
— Так что насчет той страны? — напомнил Кенрон.
— Сгинула, что ж еще? — отмахнулась Арвин. — С ней случилось то же, что и со Светлой долиной, только гораздо медленнее. Лесные существа отнимали у людей поля для скота и посевов, еды становилось все меньше, люди слабели и гибли. Урик приходил ко мне жаловаться, как будто я могла что-то изменить. В итоге, Зеннат закрыл там свое посольство, и мы перебрались в Дайгон. Сейчас в столице поди и людей-то не осталось, лесное зверье ходит между домами и в замковых коридорах.
— Звери иногда ломают охотничьи избушки, которые мы строим в лесу, — сказал Кенрон. — Размах, конечно, не тот.
— Мягко говоря, — согласилась Арвин.
— Но ты ведь видела их города до того, как… все случилось?
— Я редко выходила на улицу, там было очень холодно, даже летом. Я жила, как и здесь, в Керфене, на крыше огромного рынка и почти никогда не спускалась.
— Ты, должно быть, шутишь! — воскликнул Кенрон. — У тебя была такая возможность все там разведать. Как же я тебе завидую.
— Наконец-то ты понял, какого великого кобольда тебе посчастливилось сегодня встретить.
Кенрон похлопал Арвин по спине, давая понять, что собирается встать.
— Хотелось бы задержаться, но мне пора, — сказал Кенрон, поднимаясь.
— Даже не знаю, есть ли смысл просить с тебя деньги.
Кенрон засунул руку в карман и протянул Арвин шесть золотых монет.
— Не смеши меня, — сказала Арвин, отклоняя его подачку.
Они подошли ко входной двери, и в этот момент слова «встретить кобольда» напомнили Кенрону о деле, ради которого он и явился в этот дом на крыше рынка.
— А кто такой Венни? — спросил Кенрон. — Я о нем чуть не забыл.
— Венни? — удивилась Арвин. — Откуда ты вообще знаешь это имя?
— С утра мой друг попросил выяснить, что это за тип. Пока расспросы шли не очень удачно.
— Еще бы, кто захочет вернуться в Светлую долину и чистить стеклянные колбы в машине до конца жизни?
— Ты можешь мне сказать, не так ли? — с надеждой спросил Кенрон.
— Когда кобольд получает дар жизни, его тело, как у взрослого, а ум, как у несмышлёного младенца, — сказала Арвин. — Венни — тот, кто дарует кобольдам разум, он переводит их во взрослую жизнь. Без него мы были бы лишь дикими животными, ведомыми инстинктами. Он как отец многим кобольдам, который их воспитал. Постой, а твой друг откуда о нем знает?
— Похоже, этот Венни тут, в Дайгоне.
— Видимо, в долине ему нашли замену. Не представляю, кого он здесь собрался обучать.
— И где его искать, ты, конечно, не знаешь? — спросил Кенрон.
— Нет, но готова поспорить, такого подарка он тебе не сделает, — она обняла его за шею и нежно поцеловала в губы.
Кенрон тут же отпрянул и врезался спиной в дверь.
— Должен сказать, у нас в Дайгоне целоваться при первой встрече не принято, — сказал он, вытирая губы
