бы разместиться самому и притулить своих слуг с лошадьми и имуществом?
– Вы угадали, мессир. – Вздохнул в ответ Филипп, – даже ума не приложу…
– И не надо! – Засмеялся Пьер. – Сразу же за мостом, как только вы въедете за крепостные ворота, вы увидите небольшой, но уютный домик, сложенный из красного камня. Так вот, мессир, это мой дом и я милостиво прошу у вас стать моим гостем. Кстати, у меня есть небольшая конюшня, где вашим лошадкам хватит места и овса…
– Бог ты мой! – Поразился Филипп де Леви. – Я просто не имею права отказать такому благородному и доброму рыцарю! Я согласен, мессир Пьер.
– Ну и, слава Богу. – С облегчением выдохнул комендант. – Вот, примите… – он протянул рыцарю свою перчатку, украшенную незатейливым гербом его владельца: лазорево-красная шахматная клетка. – Покажите это моему привратнику Иву. Дальше, он сам все сделает…
Филипп поклонился, принял перчатку и махнул рукой слугам, приказывая следовать за собой.
«Это, видать, судьба… – подумал про себя он. – Интересно, что она еще мне уготовила?».
Иноходец медленно ступал копытами по булыжникам мостовой, внося рыцаря в Париж. Оливье восторженно вертел головой, цокал языком и трещал без остановки, вызывая приступы молчаливого раздражения у Жана, предпочитавшего молча разглядывать столицу королевства.
Они без особого труда нашли дом коменданта Пти-Шатле. Он был небольшой, но уютный. Задний дворик буквально утопал в зелени, а пока, на период зимы, выглядел одиноко и пусто. Компактная и удобная конюшня без особого труда вместила внушительный эскорт лошадей Филиппа. Жан разместился в небольшой комнатке флигеля, вплотную примыкавшего к конюшне, а Оливье, к его несказанному удивлению и некоторой обиде, был вынужден спать прямо на полу возле дверей комнаты Филиппа, располагавшейся под самой крышей. Но это, все-таки, куда лучше, чем скитаться по незнакомому городу в поисках жилья, которого найти, судя по всему, было невозможно.
На следующий день Филипп и Оливье, который нес щит, шлем и пеннон рыцаря, в сопровождении молчаливого и вечно хмурого воина Жака, служившего посыльным у коменданта крепости, направились во дворец, дабы представиться королю и успеть выставить атрибуты участника, которые с таким пиететом нес оруженосец. Решив не брать лошадей, они с большим трудом пробились сквозь суматоху и толчею узких и грязных улочек Сите и, наконец, добрались до королевского дворца.
Честно говоря, назвать дворцом это приземистое и неуклюжее строение просто язык не поворачивался: камни, из которых был сложен дворец, были грязно-серо-бурого цвета, что в сочетании с высохшими ветвями плюща, хмеля и дикого винограда, вившегося по стенам, делали его совершенно неприглядным. Оливье был разочарован, но Филипп, чтобы как-то успокоить его, рассказал всю историю этого здания, заложенного еще самим Хлодвигом. После знаменитого сожжения Парижа, устроенного частями графа де Мёлана, Людовик взялся за коренную перестройку острова, предпочитая сначала укрепить и перестроить его крепости, а уж потом, когда руки дойдут, заняться дворцом. Двор и курия перебрались в правое, относительно новое, крыло здания, построенное Робером Благочестивым и практически непострадавшее, если не считать небольшого косметического ремонта кровли.
Возле дворца было такое множество народа, что, если бы не помощь коменданта в лице его воина, де Леви с оруженосцем проторчали возле ворот целые сутки. Они быстро проскочили внешние посты, поднялись по шатким каменным ступеням и вошли во дворец.
Воин, сопровождавший мессира Филиппа и Оливье, пошептался с одним из караульных сержантов, тот едва заметно улыбнулся и, кивнув ему, побежал за начальником охраны. Спустя несколько минут, показавшихся Филиппу вечностью, на крыльце дворца появился начальник охраны – немолодой, но еще достаточно крепкий телом рыцарь в кольчуге, видневшейся под ярко-голубым сюркотом и полном вооружении, но без шлема. Крупные черты лица, изборожденные глубокими складками возле рта, в сочетании с несколькими рубцами от шрамов, и волосами «перец с солью» придавали рыцарю бравый и решительный вид. Живой взгляд голубых глаз скользнул по Филиппу и, задержавшись на щите с гербом, заметно потеплел. Он улыбнулся широкой белозубой улыбкой и, сбежав несколько ступеней, обнял Филиппа:
– Бог ты мой! Как же вы выросли, как возмужали! – Он тряс удивленного де Леви, сдавливая своими медвежьими объятьями. – Меня зовут Пьер де Монтонкур! Я старинный товарищ вашего отца! Он, наверное, рассказывал обо мне? Эх! – Он отодвинул Филиппа от себя и снова стал рассматривать его, цокая языком и качая головой. – Надо же! Как же вы, право, похожи на свою матушку, благородную Луизу де Лузиньян! Я ведь был в числе приглашенных гостей на свадьбе! Правда, потом, дела службы надолго лишили меня возможности видеть вашего батюшку и бывать у вас в гостях! – Он покосился на Оливье, который продолжал держать щит и ланс с пенноном, улыбнулся и сказал. – Так! Не смею больше задерживать! Пойдемте, мессир Филипп, я лично сопровожу вас до большой залы дворца и укажу наиболее престижное место для выставления щита и атрибутов участника турнира. Вы ведь, как я понял, собираетесь участвовать?..
– Да, мессир де Монтонкур. – Смущенно ответил Филипп. – Решил-таки попробовать себя…
– Бог мой! Это же прекрасно! Пора, наконец, снова утереть нос многим зарвавшимся сеньорам, изволившим позабыть грозный герб вашего батюшки! Пошли за мной. – Пьер жестом подозвал караульного. – Жан, остаешься за меня. Если что – я в большой зале…
– Понял, ваша милость. – Жан поклонился командиру, отошел от него и снова встал возле входных дверей дворца, придав своему лицу каменное и безучастное выражение.
Пьер де Монтонкур, без умолка говоривший и вспоминавший былые годы, проводил Филиппа в большой зал, где собственноручно расставил шлем, щит и ланс с пенноном, поставив его между атрибутами герцога Бургундии и графа де Невера. Он полюбовался своей работой, довольно крякнул и, покосившись на герольда, стоявшего возле стола с удивленным и несколько ошарашенным видом, сказал:
– Если кто-нибудь будет ворчать, что, мол, откуда здесь затесался этот герб… – Пьер так посмотрел на герольда, что тот вжал голову в плечи и закивал головой, соглашаясь со всем, лишь бы не гневить могущественного начальника личной охраны короля. – Так что я повторяю для «особо бестолковых»: это щит сеньора де Леви, сына старинного товарища короля и… – он снова улыбнулся, – моего самого большого друга…
– П-п-понял, ваша милость… – залепетал герольд, пятясь от места, где стояли рыцари.
– Свободен… – Пьер вяло отмахнулся от него и переключил свою неуемную энергию на Филиппа. – Будешь жить у меня. Никаких отказов не приемлю! Обижусь…
Филипп смутился и растерялся:
– Мессир де Монтонкур, видите ли, я уже разместился в доме у коменданта Пти-Шатле, мессира…
– Я так и знал! – Пьер расстроился и хлопнул себя по ляжке. – Я так и
