глазами, это, возможно, подстегнёт мою профессиональное чутьё и наведёт меня на некоторые догадки.
— И как — подстегнуло? — с надеждой спросила напарница.
— Да как-то не очень, — честно признался Сэм. — Чудо не состоялось.
— Жаль, — женщина сложила руки на груди и недовольно пробурчала: — Честно говоря, я надеялась, что ты знаешь, что нам делать.
— Сколько раз мне повторять, что я не так уж и давно подвизался на этом поприще? Мне ещё многому предстоит научиться. Что в этом такого? Все великие детективы с чего-то начинали. Или они сразу были профи?
— Сразу, конечно же, если верить авторам детективов, — упрямо заявила напарница. — К тому же у нас нет времени дожидаться, пока ты наберёшься опыта и станешь профи.
— Я буду делать это в процессе, — успокоил её Сэм.
— Ладно, — со вздохом согласилась она и спросила: — И что ты предлагаешь?
— Раз уж здесь нам ловить нечего, давай-ка наведаемся к тому больному мальчишке, как я изначально планировал, — решил детектив. — Поговорим с его родителями.
— Не думаю, что это чем-то нам поможет, — скривила губы Миранда.
— А вдруг? — поднял брови Сэм. — Визит сюда тоже не обещал быть особо полезным, но теперь, по крайней мере, мы знаем, что ты знаменита.
— Да перестань! — двинула его в плечо спутница. — Он мог банально обознаться. Столько лет прошло. И вообще, Сэм Беккет, бу на тебя три раза!
Покинув квартиру, они направились назад — к потоку — и тряслись в капсуле ещё полтора часа. В этот раз они ехали с четырьмя паломницами с северного полюса, которые всю дорогу ели жареную рыбу, выращенную в монастырских гидрокуполах, и Сэм узнал из их разговоров многое такое про святые места, что ему, в принципе-то, и не нужно было знать, но нет! — пришлось.
— Мы клерки Экзархии. Проверяем людей, стоящих в очереди к Клементине Сидонской, — не моргнув глазом, соврал Сэм. Тем не менее, хозяйка квартиры не торопилась верить ему на слово и пускать внутрь.
— Что конкретно вы проверяете? — спросила бдительная женщина из-за двери.
— Мы проверяем, живы ли они, и если да, то не выздоровели ли сами за столько-то лет, — всунулась в разговор Миранда с ещё одной ложью.
— Мой сын жив и он, естественно, не выздоровел, — ответила женщина. — Что тут проверять?
— Вы должны пойти на приём в эту пятницу, — сказал Сэм. — Но вы не попадёте к святой.
— Что? Как это? — заволновалась собеседница. Похоже, ему наконец-то удалось закинуть удочку.
— Приём остановлен.
— Почему остановлен? — спросил испуганный голос за дверью.
— Потому что большинство респондентов предпочитают отсиживаться за дверью во время наших проверок и тормозят очередь.
— Я не понимаю. У нас всё по закону. Мы записались, как положено. Нас должны принять.
Сэм опёрся о дверь ладонью и лениво сказал:
— Или вы пойдёте навстречу нашей бюрократии, или наша бюрократия перешагнёт через вас и пойдёт дальше. Мы ждём минуту и уходим к следующему по очереди, а вас вычёркиваем, как выздоровевших.
В ту же секунду дверь открылась, и Сэм, не удержавшись, ввалился в прихожую, пролетел её всю, проскочил совмещённый кухонно-санитарный блок и ударился в стену крохотной комнатёнки, где со второй полки трёхъярусной кровати на него смотрел измождённый подросток.
— Здрасте! — сказал Сэм и подмигнул. Мальчик стал спускаться. В комнату вошла мать ребёнка — такая же измученная, рано увядшая женщина. За ней следовала Миранда. Помощница успокаивала женщину, держа её под локоть. Беккет расслышал что-то про «коллегу-садиста», «начальство нас накажет» и «вам же так лучше». Похоже, его напарница играла в доброго бюрократа, а ему досталась роль бюрократа злого. Что ж, тоже вариант.
Сэм развернул в воздухе голограмму своей детективной лицензии — исключительно ради крутящегося символа Экзархии на фоне микроскопического рельефа из повторяющихся букв «ВЦС».
— Нас действительно прислала Экзархия. Можете не сомневаться, — заверил детектив хозяйку.
Женщина притянула к себе школьника и сказала ему назидательно:
— Иван, поздоровайся с гостями, как следует.
Мальчик повиновался. После официального приветствия, все расселись на искусственном ковровом покрытии комнаты.
— Сколько лет ребёнку? — сразу перешёл к вопросам Сэм, развернув на своей болталке список.
— Двенадцать, — ответила мать.
— Заболевание?
— Онкология.
— Сколько лет в очереди?
— Шесть лет.
— Получается, половину жизни, — заметила Миранда и коснулась руки женщины: — Можно, я осмотрю мальчика?
Та кивнула и сказала сыну:
— Иван, тебя осмотрят. Встань.
Миранда сделала шаг к мальчику и, взяв его за голову, заглянула в глаза.
— Ваша коллега — врач? — спросила Сэма хозяйка.
— Не совсем, — буркнул он.
— Но! — хотела было возразить женщина, как Миранда обернулась к ней с вопросом:
— Опухоль в головном мозгу, так?
— Да, — кивнула мать ребёнка.
— Новообразование довольно большое, неизвлекаемое, — Миранда села на своё место. — Уже появляются метастазы.
Женщина сглотнула, предчувствуя недоброе.
— Скажите, — спросила её Миранда: — А вы не думали о пересадке клонированного мозга с копированием на него личности?
— Это стоит триста моих годовых зарплат, — замотала головой женщина. — Оплатить лечение нам не под силу. Именно поэтому мы стоим в очереди к святой. Она исцеляет бесплатно. Матушка Клементина — наша последняя надежда.
Миранда понимающе кивнула и сказала, внимательно смотря собеседнице в глаза:
— Я вам сейчас задам вопрос, и вы должны ответь максимально честно. От этого будет зависеть ваша жизнь и жизнь вашего сына.
— Спрашивайте, — кивнула хозяйка.
Миранда спросила:
— Вы когда-либо платили кому-либо, чтобы попасть в очередь к Клементине Сидонской? Или платили, чтобы продвинуться по этой очереди? Или пользовались чьим-либо покровительством для тех же целей?
— Нет, — без запинки ответила мать ребёнка.
— Хорошо. Я вам верю и буду ходатайствовать перед Клементиной Сидонской, чтобы она поскорее восстановила приём пациентов, и ваш сын попал к ней первым, — пообещала Миранда. — А сейчас…
Она встала и, подойдя к мальчику, выудила за цепочку свой нательный крестик, чтобы приставить его к губам ребёнка:
— Целуй.
Тот подчинился. Миранда взяла его голову в свои руки и, склонившись над подростком, сказала:
— Господи, милость твоя бесконечна. Да растечётся благодать твоя на чадо сие. Прошу тебя, даруй исцеление духовное
