«Как он? Температура?»
Андрей слаб и бледен, но уже не бредит.
«Лучше. Тридцать семь и пять», — отвечаю я.
«Врача сегодня не будет», — приходит следом.
Это же не потому, что вчера мы разговаривали?
Но выбора нет. Я демонстрирую Андрею клочок бумаги, оставленный врачом. И под его руководством провожу все медицинские манипуляции.
Вид крови и ран не смущает меня. Я мечтала стать ветеринаром и помогала в приюте для бездомных животных, дежурила в ветклинике. Я даже умею шить.
Странное дело, но именно эта ситуация заставляет меня с новой силой почувствовать себя живой. Вспомнить как много хорошего было до клуба. И на сей раз мне не больно, потому что мне кажется, что я возвращаюсь.
Виктор не трогает меня почти целую неделю.
Я с радостью работаю медсестрой. Пока Логинов спит читаю книги, когда нужна помощь — оказываю ее.
На седьмой день раны Андрея начинают подживать, а сам Логинов как будто выходит из транса.
Когда я утром захожу к нему — в последний день я ночевала в соседней комнате на диване, Андрей сидит с ногами на кровати и беспечно улыбается. В его глазах теплота. Я невольно сравниваю его с Рыжим, первым вылеченным мной в жизни котом и чувствую, как в груди разрастается теплый комочек.
Быть кому-то нужной и полезной бесценно.
— Я подумал, — говорит Логинов, — нет невыполнимых задач, Анжелика.
Я присаживаюсь в кресло.
— То есть?
— Мы оба с тобой вернемся домой.
Я приближаюсь и с удовольствием сжимаю ладони Логинова. Я просто рада, что Андрей поправился. Смотрю ему в глаза и поздно отмечаю, что отрицательно качаю головой.
Чудес не бывает.
— Знаешь, что может подвигнуть человека рискнуть властью? — говорит он. — То, что стоит дороже.
— Я не очень понимаю.
— А я теперь очень даже четко.
Киваю ему. Я очень хочу услышать объяснение.
— Виктор как-то проговорился о том, что перестал верить людям, — говорит Андрей. — В семье его приучили агрессивно реагировать, но выпустило зверя из клетки нечто другое. Больные люди не нуждаются в любви. Им нужно подчинение, власть, страх.
Я вздрагиваю, вспоминая Макса. Вот тут Логинов прав. Виктор действует иначе.
— Видимо его разочарование связано с медициной Виктор. Оно было такой силы, что закрыло для него путь к нормальным отношениям и даже мне он в этом не признался.
— Что ты хочешь сказать?
Глаза Логинова светятся.
— Он на многое готов за любовь.
Я отступаю. Понятное дело, что любовь Логинова Виктору не нужна.
Для любви требуется искренность, но как я сейчас полюблю?
Андрей как чуткий человек к этому разговору не возвращается.
Но ему как ловкому психолог удается посеять в моей душе интерес.
Я словно привлеченный светом мотылек кружу по дому. Мне жутко и одновременно интересно почему же хозяин заперся? Почему не требовал от меня исполнения «супружеского долга»?
И я предсказуемо наступаю на грабли, добравшись до кабинета Виктора. Открывая дверь, я нечаянно толкаю пустую бутылку, лежащую на полу.
На меня смотрит хозяин, вальяжно развалившийся в кресле. Он по всей видимости просматривал что-то на компьютере.
Глаза Виктора блестят холодно.
— Заходи, Лика, — говорит он мне. — Наконец про меня вспомнила?
Я прохожу в кабинет и неловко прикрываю за собой дверь.
— Ты приказал мне к тебе не приставать.
Виктор усмехается, и я задаю себе вопрос приметив на столе еще одну пустую бутылку: «Он пьян?».
— Так почему вспомнила?
Я застываю. Не могу же я прямо так и сказать: «Логинов меня подзуживал узнать, что у тебя за тайна и теперь мне до чертиков интересно, как ты превратился из человека в чудовище».
Даже если бы Виктор был не моим хозяином, а обычным знакомым, даже так я не имела бы на подобные вопросы права.
Виктор поднимается из-за стола, подходит ко мне, и я замираю как кролик перед удавом.
Он встает напротив, расстегивает верхние пуговицы моей рубашки.
— Знаешь, Лик, ты очень вовремя. Я скучал.
От него чуть-чуть тянет запахом алкоголя. Сглатываю вязкую слюну. Зря я все это. Сама в логово зверя забралась.
Глава 23
Виктор расстегивает на мне рубашку, и я забываю, как дышать. Меня снова сковывает ужас.
Он отступает, видимо заметив это.
— Раздевайся, — приказывает мне.
Прикусываю губу. Мне снова становится мерзко. Все-таки я дура. Глупая и наивная. Никто тут не будет спрашивать моего мнения и лелеять как хрупкий цветок. Я по-прежнему вещь. А вещь должна исполнять свои функции.
Я делаю это быстро.
Виктор подхватывает меня на руки и относит в соседнюю комнату.
Темно. Он кладет меня на диван. Я чувствую его тяжелое дыхание на своей коже. Холодно.
Запрокидываю голову и думаю про психолога. Вот бы пришел Андрей и сорвал наше «свидание»!
Сейчас мысль о близости вызывает скорее усталость, чем ужас и отвращение. Я вздрагиваю, когда понимаю, что стала думать о сексе как о работе. Это неправильно! Я ведь собиралась стать ветеринаром, а не проституткой. Чертов клуб…
Обхватываю себя за плечи и съеживаюсь.
Виктор отстраняется и уходит в темноту.
Я какое-то время ерзаю голой попой по кожаной обивке. Сил уйти у меня нет. Я привыкла слушаться. Да и одежда осталась в другой комнате. Что если я выйду, а в коридоре Логинов?
При мысли об этом меня передергивает.
Виктор возвращается. В руках у него стакан, в котором плещется пахнущая спиртом жидкость. Я слышу, как о стеклянные стенки бьются кубики льда.
— Пей! — он протягивает мне посуду.
Я послушно прикладываюсь к стакану губами, пробую напиток и закашливаюсь. Жидкость обжигает горло.
Виктор помогает мне приподняться и стучит по спине.
— Что это… — из глаз льются слезы.
— Виски.
То есть он решил и меня напоить.
— Вообще не пила?
Я отрицательно качаю головой.
— Только бокал вина в честь дня рождения!
Старалась держать марку хорошей девочки. И у меня отлично получалось. Если бы я знала, что потом все это уничтожат, сожгут…
Виктор укладывает меня обратно на диван.
