Старосту боевиков уберегла от отравления случайность. Он успел сделать только один пробный глоток злополучного самогона, остальное выбил из руки вёрткий парнишка-портальщик, неловко то ли поскользнувшийся, то ли подвернувшийся не вовремя рядом. Коэн обиженно взревел, но, увидев испуганные глаза паренька, буквально вжавшего голову в плечи в ожидании удара, и заметив напряжённый взгляд Татовича, махнул незадачливому обалдую: «проваливай!».
И в свете происходящего теперь, он всё больше склонялся к мысли, что случайность эта была судьбоносной. Потому что теперь он таскал потерпевших, которых помогала откачивать нежная нимфа с лекарского, подозрительно напоминавшая ему его Тыковку. А как известно, найти вразумительный повод, чтобы подкатить к девчонке и не получить каблуком по рогам …в смысле, по рогу, задача была не из лёгких.
Коэну нравилась эта нервная пигалица, которая всюду следовала за магистром Олюшко. Он всматривался в неё со всех возможных ракурсов, однозначно уверенный, что прежде у неё была весьма запоминающаяся грудь, такая, за которой разглядеть всю эту вот тонкую нервность и взволнованный румянец на бледном лице было невозможно. Да и незачем. Поэтому Коэн решил, что просто выдал желаемое за действительное, и неспешно готовил почву к подкату.
Спешить и правда было некуда. Почти всё мужское крыло было или без сознания, или в сознании, но в таком непотребном состоянии, что о подкатах они смогут думать теперь не скоро, тихо посмеивался Коэн. Хотя однокашников, бесспорно, было жаль, и вообще, он прекрасно осознавал, что от такого вот плачевного положения его отделяла одна маленькая случайность.
Осознавал, но не переставал предвкушающе улыбаться, глядя, как пигалица склоняется над очередным пациентом и врачует под контролем магистра.
Пигалица на него не смотрела. То есть, не смотрела совсем. Скрюченные задохлые чахлики, по всему, волновали её куда больше молчаливого и надежного носильщика, маячившего у неё за спиной. И безотказное амплуа всегда готового прийти на помощь атлета её неожиданно не впечатляло.
Он едва дождался, когда высокая фигура Лиисы Олюшко скроется в коридоре, оставив их одних. Коматозные дохляки за посторонних не считаются, рассудил Коэн.
Он пристроился на столе в комнате одного из перепивших ворованного самогона недоумков, так, чтоб Пигалица не смогла мимо него просочиться. В их крохотных спальнях это было несложно. И произнёс самым романтическим тоном, на который был способен,
— Наклонись к Габжевичу ещё ближе, и один из нас будет счастлив.
Девчонка заполошно вскинулась, опрокинув склянку дрогнувшей рукой прямо на одежду паренька, впавшего в глубокую спячку на неразобранной узкой кровати. Она заозиралась, словно не ожидала никого рядом увидеть.
— Что вы здесь… Ох… — выдохнула, как только в её глазах мелькнуло узнавание, но Коэн не был слишком уверен в том, что она опознала именно его, а не просто какого-то «примелькавшегося парня из академии». — Где магистр Олюшко? — спросила пигалица настороженно.
Коэн прищурился, сложил на груди руки и неопределённо мотнул головой в сторону коридора.
— Мне нужен ещё антидот, — она моляще посмотрела прямо ему в глаза, Коэн, кивнул и без лишних слов отправился искать Лиису. В конце концов, побыть героем бывает очень полезно. И в большинстве случаев для девушки этого оказывается достаточно. Такой вариант его устроит тоже. Бачек честно старался казаться не слишком довольным, протягивая Петре запечатанную склянку.
— Бабушка в детстве кормила меня супом из шпината, — издалека начал Коэн, — Ей лекарь один посоветовал.
— Сочувствую твоей сбалансированной диете, — неожиданно пробормотала Пигалица, медленно смещая целительский поток с головы на грудь парня.
— А чего ей сочувствовать? — хохотнул Коэн. — Я от неё такой вот вырос. Сильный и смелый, — он заулыбался самой своей убийственной улыбкой, которая никогда не давала осечек, главное, чтоб пигалица на него сейчас посмотрела.
— А ещё страшно скромный и сказочно умный, — проворчала Петра, не оборачиваясь. — Как рот открывается, так сказка получается, — пояснила себе под нос, очевидно, для совсем идиотов. Коэн себя таким не считал.
— Да ты змеяааа… — восхищённо протянул парень.
— Все знают, змеи у лекарей в первородных предках, — отбила малявка и дёрнула плечом, поправляя съехавшую на грудь косу. Добрый знак! Коэн и сам бы с удовольствием эту косу поправил, но пока было не время. — Не вижу в этом ничего оскорбительного.
Что-что, а оскорблять пигалицу он точно не собирался.
— А могла бы посочувствовать, между прочим. Мне. Замученному в детстве шпинатом, — аккуратно свернул с опасной темы Бачек. — Габжевич, кстати, сейчас цветом точно, как тот суп, мне даже нехорошо стало.
Петра с тревогой обернулась. Коэн видел, что она пытается просканировать его состояние одновременно с поддержкой Габжевича, и как у неё рассыпается целительский поток.
— Проклятье! — ругалась она. — Я не лекарь! — выкрикнула отчаянным шёпотом. Коэн нахмурился. Что значит, не лекарь? А делает она тогда здесь что? — Три капли на стакан воды! Сильно встряхнуть! Тебе больше не надо. Накапай сам! Не могу оторваться.
— Воу-воу, — Коэн поднял вверх раскрытые ладони, — Не надо на меня отвлекаться, я сам о себе позабочусь, будь уверена.
Как сильно встряхивать воду в стакане, чтоб она не расплескалась, он обязательно спросит у неё потом — лишних поводов для беседы не бывает.
Девчонка вяло пожала плечами и растёрла пальцами покрасневшие глаза.
Коэн положил ладонь на тонкое плечо, грозившее переломиться под неожиданным весом, сказал ей на ухо самым глубоким голосом, который был ему доступен:
— Тебе б тоже передохнуть, а то сама свалишься. Я, конечно, не против и тебя на руках подержать, но таскать обморочных девиц это как-то… не спортивно что ли, — намекнул ей на Татовича. Мол, он-то таскал, что в руки самопадом свалилось, а не сознательно по своей воле улеглось. И это не очень считается.
А, если это не она была, то он вроде ничего такого в виду и не имел.
Девчонка вспыхнула, взволнованно дёрнув рукой, стряхивая его лапищу, казавшуюся рядом с её прозрачными ключицами поистине огромной, и вдруг застыла, рассматривая его лицо подозрительно пустыми глазами. Коэн даже струхнул слегка. Блаженная что ли? Что с ней было делать, случись она не от мира сего, парень понятия не имел, но знал, что вляпаться можно по самые, что называется, помидоры.
