себя потерянной и одинокой. Но знай, что я работал день и ночь, как честный человек. Я сдержал данное тебе обещание никогда не связываться с криминальным миром. Я умер смертью честного человека, и это все из-за тебя. Но независимо от того, насколько сильно я выражаю тебе свою благодарность, этого никогда не будет достаточно за то, что ты сделала для меня, любовь моя. За то, как ты изменила меня.
Спасибо тебе за любовь ко мне, спасибо, что подарила мне такую прекрасную жизнь. Спасибо, что поддерживала меня, даже когда тебя не было. Но больше всего я благодарю тебя за то, что ты была частью моей жизни, потому что я никогда никого не любил так сильно, как тебя.
Теперь все, что я могу делать, это ждать, когда ты будешь со мной. И я готов ждать целую вечность, чтобы снова быть с тобой, любовь моя.
Навеки твой,
Генри.
Люцифер закончил читать письмо, и мы оба подняли глаза.
Розали ушла молча. Надеюсь, сейчас она в лучшем месте.
— Она ушла, — прошептал Люцифер сдавленным голосом.
— Покойся с миром, Розали, — прошептала я на прощание, прежде чем выключила систему жизнеобеспечения.
— Прощай.
Люцифер опустил голову на шею матери и тихо заплакал.
Я не смогла удержаться и присоединилась к нему, прижимаясь лбом к холодной, безжизненной руке Розали.
Смерть — это трудное путешествие.
Но я и не подозревала, что смерть могла принести несчастье, разрушив отношения, которые мы построили.
* * *
Мистер Ди'Амико организовал службу в церкви, хотя это должно было улучшить его имидж. За службой последовали похороны. Ее гроб стоял на алтаре, окруженный свечами и цветами.
Мы с Люцифером пришли на службу вместе. Его брат уже был там среди других гостей. Люцифер был одет в черный костюм, время от времени теребя узел галстука.
— Позволь мне, — сказала я, останавливая его у входа и поворачивая лицом к себе.
Я наклонилась вперед и немного ослабила его галстук, закрепляя узел.
— Все будет хорошо, — прошептала я, не отрывая глаз от задания.
Но в глубине души я не знала, были ли мои слова правдой или нет.
— Откуда ты знаешь? — спросил он.
— Я через это проходила. Это тяжелый путь, но со временем раны заживают.
Он кивнул в ответ.
— Я здесь, если тебе нужно будет поговорить или что-нибудь еще.
Люцифер неохотно улыбнулся, вероятно, просто чтобы скрыть свою боль. Я ничего не могла сделать, чтобы вернуть ему хотя бы частичку счастья.
Абсолютно ничего.
Люцифер положил руку мне на поясницу, когда мы входили в церковь. Это единственное прикосновение дало мне маленький лучик надежды, что со временем все наладилось бы.
Несколько капо и их семьи сидели на передней скамье, плача и утешая, как великие актеры, которыми они и были. Тетя Мелани сидела в заднем ряду и грустно улыбнулась нам обоим, когда мы заняли места впереди. Я не была уверена, пришла бы она или нет, но когда та познакомилась с Розали поближе, они создали свои собственные узы дружбы, даже несмотря на то, что это было запрещено.
Цветы, которые я сорвала, окружали ее гроб вместе с фотографиями, которые она сделала со своим мужем и сыновьями.
Розали была одета в бледно-фиолетовое платье, которое я выбрала из ее шкафа. Я помнила, она говорила мне, что это был последний подарок, который она получила от матери Люцифера, так что он был действительно близок ее сердцу. Она выглядела такой красивой, несмотря на темные круги под глазами, костлявые кости и сухие бледные губы.
Я изо всех сил старалась восхвалять Розали, не проливая слез. Я рассказала о том, как она без колебаний приняла меня в свою семью, о том, как она осыпала меня материнской любовью, хотя мы не были родственниками. Было трудно читать, наблюдая, как Люцифер смотрел на свою мать с нейтральным выражением лица, пока я все это время говорила.
Когда я вышла из зала после своей речи, то заметила, что Люцифер встал и занял мое место, чтобы выступить. Все взгляды были устремлены на него, полные ожидания, что он сказал бы, как сильно скучал по своей матери. Но ничего из этого не произошло.
Он стоял на трибуне и говорил. Он говорил о своей матери, ее смерти и о том, как ему было грустно. Но это был не он. Люцифер… был кем-то другим.
Кем? У меня не было ответа на это. Все, что я знала, это каждое сказанное им слово — ни одно из них не шло от сердца. Я огляделась вокруг и увидела, что все слушали его с удовлетворением, а некоторые даже вытирали глаза. Но когда я снова посмотрела на него, встретившись с ним взглядом, я поняла.
Я просто знала, что он притворялся. Он не хотел, чтобы кто-нибудь видел его боль. Он не хотел, чтобы кто-нибудь знал, через какие муки он проходил, как шипы пронзали его сердце каждый раз, когда он упоминал свою мать. Но я была единственной, кто действительно видел его.
Он воздвиг стену для всех, чтобы никто не мог вторгнуться. Я была единственной, кто разрушил его стену, став свидетелем его печали, его потери.
Когда он спустился и присоединился ко мне, его брат поднялся на трибуну, произнося свои слова. Но меня это не касалось, ведь я могла думать только о потерянном мальчике, сидящем рядом со мной. Мальчик, которого я так сильно любила, но который был так далеко от меня.
И с каждой проходящей минутой я чувствовала, что он все больше отдалялся от меня.
Обед после службы состоялся на заднем дворе церкви. Все были снаружи, а мы с Люцифером остались внутри церкви. Похороны были совершены. Были произнесены молитвы.
Теперь пришло время пройти по этой дороге горя.
Люцифер сидел рядом со мной в первом ряду, не выпуская моей руки. Его взгляд был прикован к фотографиям, которые все еще стояли на алтаре.
Он внезапно встал, ослабил хватку на моей руке и остановился перед фотографиями. Его взгляд остановился на первом кадре, где он обнимал свою мать, когда они сидели на скамейке.
— Где ты ее взяла? — спросил он.
— Она было в коробке, которую я нашла в ее спальне. Там было еще несколько фотографий и писем.
Я надеялась, что он не разозлился бы из-за того, что я рылась в вещах его матери. Но когда я вчера уходила из его дома, я не смогла удержаться и зашла в ее комнату. Она тоже была мне как мать, она всегда
