с пьяными или немытыми играть неприятно. Иногда пару-тройку кругов наматывал – пока выбирал, куда присесть.
Посетители казино – в большинстве своем мужчины без спутниц, поэтому у столов с хорошенькими девушками-крупье вечно аншлаг. Но Мирон давно заметил: чем милее дилер, тем хуже сдает. Лично ему всегда везло с хмурыми/прыщавыми/противноголосыми парнями.
Богданы нигде не видно, но это ничего не значит. Дилеров меняют каждые полчаса. Он присел за стол как раз напротив комнаты отдыха. Позорно проиграл в «Блэк Джек» с десяткой и королем, потом выиграл с наглыми шестнадцатью. А тут и новая смена появилась. Богдану увидел сразу – девушка резко выделялась в безликом строю всех прочих. Слишком узкая юбка, вызывающе пышные телеса, ярко накрашенное лицо. Глаза блестят, вульгарно алая помада подразмазана. Да ты опять пьяна, моя милая!
Начальство не замечает? Или не возражает?
Мирон Сергеевич вообще не представлял, как можно на нетрезвую голову считать. Но Богдана, похоже, справлялась. Иначе бы не отправили ее за «богатый» покерный стол с входом по двадцать пять. Сидел там один-единственный игрок – интеллигентный, похожий на Сергея Кириенко, очкарик в аккуратном костюмчике. Для казино тех лет – довольно типичная фигура. Мирон поначалу понять не мог – откуда у подобного контингента деньги? За программистов талантливых принимал. Но знающие люди объяснили: дрыщи в костюмчиках – почти всегда помощники известных депутатов. Патроны в приватном зале играют, чтоб избирателей не смущать, а «шестерки» в обычных резвятся. И нет бы народные деньги экономно, за дешевыми столами спускать – играют всегда по-крупному.
Мирон Сергеевич, хотя человек не бедный, всегда играл максимум по десятке. Глупо ставить по двадцать пять – с его личным лимитом в пятьсот долларов на вечер. Но сегодня выхода не было.
Он сел, поздоровался. Богдана стрельнула взглядом, но притворилась, что не узнала.
У очкарика на анте уже стоял целый полтинник. Мирон Сергеевич – под презрительным взглядом хлыща – скромно разменял сотенную фишку. Поставил двадцать пять.
Богдана красивым веером раскидала карты. Хлыщ демонстративно открыл свою пару двоек, фамильярно спросил:
– Ну, и че с этим делать?
– Карты, пожалуйста, не показывайте, – попросил инспектор, зевавший на высоком стуле рядом.
А Богдана мило улыбнулась:
– Ставьте. У меня туз-король.
– Не брешешь? – строго молвил юнец.
– В крайнем случае нет игры.
– Ну ладно. Смотри. А то накажу.
Он накрыл ставку сотней.
У Мирона были шестерки, но тоже решил – ничего не прикупать, поверить Богдане. Поставил.
Она открыла «без игры». Выдала хлыщу полтинник, Мирону – двадцать пять.
– Молодец, – снисходительно похвалил костюмчик и велел: – Теперь сдай себе пару. Только маленькую.
И кинул на анте сотню. Мирон повышать ставку не стал. И снова оба остались в небольшом выигрыше.
– Ладно, – потер руки очкастый. – Сдаешь нормально. Тогда гуляем.
Он поставил двести, поймал флеш, получил две четыреста, выслушал кислые поздравления инспектора, на чай не дал.
У Мирона в этот раз игры не было, так что двадцать пять долларов он потерял.
И тут Богдана ему ободряюще кивнула. Или показалось? Взглянул вопросительно – но она уже отвернулась к хлыщу и сладко пропела:
– Вам сегодня везет!
– Работай, работай! – покровительственно велел парень.
И водрузил на анте максимум для стола – пятьсот долларов.
Мирон сначала поставил свои скромные двадцать пять, но вспомнил кивок Богданы – и рискнул добавить еще столько же.
Она тщательно – очень тщательно – перемешала колоду. Протянула хлыщу – сдвинуть.
– Не, – отказался тот.
– Я тоже не буду, – поддержал Мирон.
Богдана прищурилась, подрезала – ровнехонько посерединке – и ловко раскидала карты.
– Смотри. Если не то сдала – обмандатну, – пригрозил молодой.
– Это что вы такое сказали? – ангельским голоском поинтересовалась Богдана.
– Мандата лишу. Улицы пойдешь мести, – оскалился игрочишко.
– Не переживайте, ваше благородие. Все хорошо будет, – с усмешкой заверила дилер.
Мирон начал открывать свои карты, увидел двух королей и дальше даже смотреть не стал – поставил.
А его сосед по столу завопил:
– Едрить тебя налево! Красавчики!!!
Расшвырял по столу – двух валетов, трех дам.
«Фулл хаус. Один к семи плюс анте. Семь тысяч пятьсот. Неплохо», – оценил, а скорее позавидовал Мирон.
Инспектор щелкнул пальцами. К столу приблизился пит-босс – обычное дело, когда крупная игра.
Дилеры – если игроку «шло» – обычно нервничали, но Богдана продолжала беспечно улыбаться. Открыта у нее была двойка. Она медленно – очень медленно – начала переворачивать остальные карты. Еще одна двойка.
– Умница! Зайка! – заорал малолетка.
Далее последовала тройка.
– Молодчинка!
Снова двойка.
– Да пофиг мне на твои три двойки, – снисходительно молвил нахал.
А вот Мирон расстроился. Его два короля проиграли. Жаль за одну сдачу ста пятидесяти долларов лишиться.
Богдана театрально улыбнулась. Приподняла уголок последней карты, заглянула, но не открыла.
– Не томи. Открывай свою – да хоть тройку еще одну. У меня все равно круче.
– Как скажете, ваше высокородие.
И выбросила изящным жестом четвертую двойку. Каре.
– Сука! – завопил юнец.
Схватил карты, швырнул Богдане в лицо. Она была готова – ловко увернулась.
– Ведите себя достойно, – укорил пит-босс.
– Да пошел ты! – огрызнулся пацан.
Пит-босс взглянул на стол, увидел – деньги у игрока еще остались – и промолчал, больше журить не стал.
А Богдана быстро открыла карты Мирона и театрально ахнула:
– Вот тихушник! Обыграл меня!
Четыре короля. Тоже каре, но старше, чем у нее. Ну, ничего себе! Он-то – только двух видел, дальше смотреть свои карты не стал.
– Ваши пять тысяч, – ласково улыбнулась Богдана.
Он отделил три сотни, протянул ей.
– Спасибо огромное, – она сбросила чаевые во флот.
А очкарик вскочил, взвыл:
– Ты, гадина, в сговоре с ним!
На тонком носу выступили капельки пота, рот перекосился.
Богдана обернулась к инспектору, попросила:
– Смени меня.
– Конечно. – Тот щелкнул пальцами.
– Тварь! Чтоб ты сдохла! – продолжал истерить помощник депутата.
К столу спешила охрана, но подбежать не успела. Разнузданный юнец схватил стул – и метнул его точно в Богдану. Девушка дернулась, отшатнулась, но среагировать не успела. Удар пришелся по касательной, ножка ударила ее в висок. Богдана беспомощно раскинула руки и упала.
А Мирон успел влепить хлыщу первым – еще до того, как подскочили люди в униформе.
* * *
Весь выигрыш Мирон – словно фишки на рулеточном столе – разбросал в больнице. Заплатил за одноместную палату для Богданы, а остальное раздал врачам и медсестрам, чтобы постарались.
Он и в «Скорой» вместе с ней ехал, и в приемном покое рядом сидел.
Богдана то выныривала из забытья, то снова «уплывала». Вся левая часть ее лица налилась синевой, глаз закрылся. Доктора, видно, вдохновленные присутствием богатого
