Фред.
— Потому что я был первее, — пожал плечами Джордж. — Она из-за тебя и замёрзла.
— Тогда тем более должны быть мои, чтобы искупить мою вину.
— Да что ты…
Рейнер терпеть не могла, когда они ссорились. Она набрала в ладони горстку снега и бросила её в близнецов. Уизли тут же прекратили ругаться, застыв с перекошенными от холода лицами.
— Остыли? — усмехнулась Николь, оттряхивая варежки. — Теперь можем спокойно пойти?
— Джордж, кажется, Никки забыла все манеры и правила поведения, — Фред смахнул снег с лица.
— Я полностью с тобой согласен, Фред.
Этих слов ей хватило, чтобы пуститься наутёк от близнецов. Убежать далеко не вышло, уж больно длинные ноги у парней. Они тут же повалили Николь в снег под её звонкий смех.
— И что теперь будем делать? — усмехнулся Фред. Уизли сели по обе стороны от волшебницы. Она попыталась встать, но они тут же повалили её обратно.
— Для начала, пусть извинится, — сказал Джордж.
— А я считаю, что порция щекотки ей не помешает, — казалось, они её не замечали.
— Возможно, ты прав. Или всё-таки преподать ей урок?
— Ребята, я всё ещё здесь, — улыбнулась Николь и снова попыталась встать, но вновь оказалась прижатой к земле.
— Что ты выберешь, Николь? — улыбнулся Джордж.
— Если вы дадите мне встать, то узнаете.
Братья переглянулись, а потом молча встали и помогли встать когтевранке. Она отряхивалась от снега под пристальными взглядами рыжих.
— Во-первых, извиняться я не буду. Считайте, что счёт сравнялся.
Парни переглянулись.
— Ла-адно, — протянул Фред, — зануда.
— А дальше что? — брови Джорджа поднялись.
— Насчёт варежек. Я могу носить по одной от каждого из вас, — улыбнулась девушка и вернула одну варежку Джорджу, тут же принимая из рук Фреда его. — Мы решили все вопросы?
— Да, — буркнул Джордж.
— Отлично. А теперь идём в Хогсмид! — когтевранка хлопнула парней по плечам и направилась в сторону деревни.
* * *
— Ты точно решила? — уже в сотый раз спрашивал Драко, ставя своё сливочное пиво на стол. Для такого серьёзного разговора больше подошёл бы огневиски, но в «Трёх мётлах» ученикам его не продавали. Приходилось довольствоваться тем, что есть.
Пэнси раздражённо постучала по столу и снова выдала своё решительное «Да».
Теодор нервничал и рассматривал людей за соседними столиками. Он надеялся, что у Малфоя получится убедить Паркинсон отказаться от затеи принимать метку, но девушка была настроена крайне серьёзно.
— Пэнс, не ломай себе жизнь! — воскликнул Тео слишком громко, и люди начали оборачиваться на них. Драко недовольно посмотрел на друга и наложил заклинание, чтобы никто не смог подслушать их разговор.
— Я уже говорила, что должна сделать это. Родители…
— Мне без разницы! — прервал её Нотт. Он слишком переживал за неё и пытался уберечь.
— Тео! Я всё решила! — взгляд Пэнси чётко говорил, что она не поменяет своё решение.
Слизеринец ударил по столу и, схватив свою куртку, вышел на улицу.
— Он скоро вернётся, — сказал Драко, наблюдая в окно, как его друг со злости пинал ногой снег.
— Знаю. Почему он не понимает, что я не могу иначе?
— Он понимает, в этом и проблема. Каждому из нас пришлось ступить на этот путь, спасая кого-то. Он искренне хотел спасти тебя, а выходит, что всё было напрасно, — Малфой внимательно посмотрел на подругу.
Слизеринское трио было на самом деле квартетом. И он был… Нелогичным. Они были знакомы с детства. С того самого момента, как Драко подарил Пэнси шоколадку, а Блейз дал в нос разлившему на белое платьице Паркинсон лимонад Причарду. Теодор хотел подружиться с Малфоем и, соответственно, стал общаться и с его друзьями. С тех пор они всегда были неразлучны.
Научившись писать, они сразу же начали обмениваться письмами, слали друг другу вырезки из журналов, вместе учились, гуляли. И вместе пошли в Хогвартс, когда им исполнилось одиннадцать.
Они всегда держались друг за друга. Если Гойл и Крэбб были для Драко скорее охранниками, то Паркинсон, Нотт и Забини стали его друзьями. Настоящими друзьями. На Слизерине не привыкли к дружбе, поэтому они держались на факультете каким-то особняком.
Их дружба особо ярко проявлялась уже на старших курсах. Пэнси отваживала от Драко желающих пообщаться, а Нотт дописывал за друга эссе, когда всё, чего хотел Малфой — это чтобы его семья была жива, поэтому он старался выполнить задание Лорда.
И сейчас, когда Пэнси иногда плакала из-за того, что не хотела себе метку на предплечье, а Блейз отказался уезжать в Италию с матерью, спасаясь от войны.
Их дружба была в молчаливом сопереживании. В понимании. В ненавязчивости. В самых незаметных кивках и едва ощутимых касаниях. Они не задавали друг другу вопросы — они сразу знали ответы.
Золотое трио втроём спасало мир.
Они вчетвером были готовы уничтожить мир ради друг друга.
* * *
— Зайдём в «Три метлы»? — Фред смотрел на Николь щенячьими глазками, и девушка не могла отказать.
Издалека Рейнер приметила Нотта, но разворачиваться уже было поздно, поэтому они направились прямиком к входу.
Теодор немного успокоился и вернулся к друзьям.
— Порядок? — спросил Малфой, прожигая друга взглядом, когда тот сел за стол.
— Порядок, — кивнул ему слизеринец, возвращая тяжёлый взгляд.
Это стало уже ритуалом. В день, когда Теодор принял метку, Драко задал ему тот же вопрос, и Нотт ответил. Их «Порядок» означал «Нет, я в полном дерьме, но я справлюсь». Своеобразный способ сделать подобие того, что всё прекрасно. Хотя бы на время поверить в это.
— Это Рейнер? — отвлекла их от игры в гляделки Пэнси.
— И здесь она, — вздохнул Драко, наблюдая, как когтевранка в окружении Уизли занимала столик напротив. Нотт и Паркинсон тоже не отводили взгляд от девушки.
Драко ненавидел Николь с того самого дня, как впервые увидел её на уроке трансфигурации. Она указала на ошибку в его ответе, и старая кошка снизила ему балл. Не сказать, что это сильно ударило по его репутации в Слизерине, но зато сильно ударило по гордости.
Драко ненавидел Николь. Он ненавидел её маглорождённую семью. Рейнер яшкалась с грязнокровками и отбросами, и Драко чувствовал презрение, когда видел её учебники рядом с учебниками этой полоумной Лавгуд.
Драко ненавидел Николь. Он даже не вспоминал о ней до тех пор, пока она не появлялась в поле его зрения. А потом он видел её за обедом в Большом зале, и ему на глаза словно падала пелена. Её хотелось приложить головой о стену и с удовольствием посмотреть на окрасившийся кровью цвет волос. А потом бить снова и снова и снова до тех пор, пока это болезненное наваждение не
