Итак, что получается? Я не могу отказать его высочеству именно сейчас, когда на нас смотрят все собравшиеся в зале. Всё-таки он – принц, и подобный отказ нанесет серьезный ущерб его самолюбию, а учитывая, что он – первое лицо герцогства, в котором я проживаю, это отразится и на мне самой.
Но я не могу и пойти с ним танцевать, потому что этот танец сделает меня посмешищем для всей Виларии.
Эти мысли с бешеной скоростью проносятся у меня в голове, пока принц стоит передо мной и ждёт ответа. И ждёт его не только он.
Сослаться на внезапно заболевшую голову? Сказать, что подвернула ногу?
– Простите, ваше высочество! – герцогиня бросается мне на помощь. – Ее сиятельство полчаса назад сломала каблук на правой туфельке. Да-да, ужасный конфуз. Она впервые в королевском дворце и вдруг такая неприятность.
– Вот как? – мне кажется, в голосе принца слышно недоверие. – В таком случае позвольте мне вам помочь. Уйти с такого прекрасного бала в самом его разгаре было бы крайне обидно, не так ли? Давайте, ваше сиятельство, я провожу вас в оранжерею. Там есть удобные диваны. Мы отдадим вашу туфельку лакею, и я уверен, в гардеробе ее величества или одной из ее фрейлин найдется обувь вашего размера.
Не уверена, что он делает это исключительно из желания мне помочь. Скорее, хочет поймать меня на лжи. Потребует снять туфельку и легко убедится, что бабушка сказала неправду.
Он протягивает мне руку, на которую я опираюсь. И мы медленно идем в сторону дверей. Я старательно прихрамываю, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы усыпить его бдительность. Быть может, он окажется настоящим джентльменом и, усадив меня на диванчик, он откланяется, дав мне возможность разговаривать с лакеем о туфлях наедине.
Оранжерея оказывается великолепной – как и всё в этом дворце. Но сейчас я равнодушна и к роскошным цветам, и к ярким фруктам на деревьях, и к сверкающим фонтанам.
– Вот, прошу вас, здесь вам будет удобно, – он подводит меня к невысокому дивану с шелковой обивкой. – Садитесь, ваше сиятельство. Я отдам вашу туфельку лакею, и он мигом принесет вам другую пару взамен этой.
Нет, его услужливость уже граничит с наглостью. Я что, должна снимать обувь в его присутствии? Ну, допустим, в нашем мире это вполне приемлемо. Но здесь, уверена, этикет куда строже.
– Прилично ли это, ваше высочество? – я чувствую, как пылают мои щеки. – Прошу вас, просто позовите сюда слугу. Я и без того благодарна вам за ваше внимание, чтобы еще больше вас утруждать.
Но он не покупается на мои слова.
– Ну, что вы, ваше сиятельство, мне совсем нетрудно оказать вам подобную любезность. Более того – я сделаю это с удовольствием. Что же касается приличий, то не беспокойтесь – даже самый взыскательный блюститель традиций не найдет в этой сцене ничего, что бросило бы тень на вас или на меня.
Он опускается передо мной на колени. А я чувствую себя Золушкой – с той лишь разницей, что принц собирается не надеть на меня туфельку, а снять ее с меня.
Я приподнимаю подол сантиметров на десять. Сейчас наша с бабушкой ложь будет раскрыта. Хорошо хоть это произойдет не в зале, полном людей, а здесь, в оранжерее.
И всё-таки мне неприятна сама мысль, что де Шарлен получает повод еще раз убедиться в моей нечестности. Да, мы с ним отнюдь не друзья, и его мнение обо мне не так уж много для меня значит. Но всё-таки я еще больше краснею, когда он берет в руки изящную, расшитую жемчугом туфельку, которую я только что сняла с ноги.
– Хм, – я вижу удивление на его лице, – каблук действительно сломан.
Наверно, такое же удивление написано и на моем лице тоже. Нет, но как такое может быть? Я же только что шла в этих туфлях из зала! Каблук был в полном порядке.
Его высочество отдает мою обувь слуге, и тот возвращается с похожей парой туфель через десять минут.
– Ну, вот, так гораздо лучше, – говорит принц. – Танцевать в них, конечно, не получится, но насладиться прочими прелестями бала вы сможете сполна.
Мы возвращаемся в зал под пристальные взгляды гостей, и когда его высочество, оставив меня подле герцогини, удаляется, я шепчу ей на ухо:
– Вивиан, но как???
Она пожимает плечами:
– А что мне оставалось делать? Пришлось приложить некоторые усилия. Зато сейчас у меня ужасно болит голова. Но надеюсь, теперь ты хотя бы понимаешь, как важно научиться танцевать.
Ага, понимаю. А еще понимаю, как важно освоить магию. Хотя бы вот такую – бытовую.
15. Эжени. Учитель магии
Остаток бала проходит вполне спокойно. После моего отказа принцу других желающих нарваться на публичное унижение не находится. Я наблюдаю за танцующими, пытаясь запомнить хоть какие-то движения.
Да, я должна научиться танцевать. Но как это сделать, не вызывая подозрения? Если мы пригласим учителя танцев, то он придет в ужас, узнав, что графиня де Ламарк не знает элементарных основ, известных даже самым юным барышням-дворянкам. Разве что брать уроки в столице инкогнито.
Но уже на следующий день я забываю о танцах, потому что граф де Гардини находит нам потенциального учителя магии.
– Сразу предупреждаю – характер у него прескверный, – сообщает он нам без утайки. – Горд, самолюбив и нетерпим ко всякому блату – за что и был изгнан из королевской магической академии, несмотря на четвертый магический уровень. Не пошел на уступки, когда его попросили проявить снисхождение к одному из особых учеников. Так что хорошенько подумайте, прежде чем с ним связаться.
– Но он хотя бы из хорошей семьи? – уточняет Вивиан. – Всё-таки речь идет о школе для девушек. Нам важно, чтобы его репутация хотя бы в этом вопросе была безупречна.
– По этому поводу можете не беспокоиться, – заверяет нас граф. – Его семья весьма почтенна, хоть и не богата.
Поскольку других кандидатур у нас нет, мы с бабушкой отправляем письмо шевалье Роберу де Крийону, и он прибывает на собеседование в тот же вечер. Хотя собеседованием это можно назвать лишь с натяжкой. Бабушка, правда, задает несколько вопросов по использованию магии, но мы не настолько хорошо разбираемся в теории, чтобы проверить, правильно ли он на них отвечает.
Меня немного напрягает то, что к нашему предложению он относится несколько свысока. Я понимаю, что после столичной магической академии работа в какой-то провинциальной школе магии, тем более, для девушек, кажется ему унизительной, но всё-таки свое пренебрежение он из вежливости мог бы не показывать столь явно.
Кажется, бабушке это тоже не нравится, и когда он затягивает песню про то, что ему «нужно подумать», она сразу ставит его на место:
– У вас есть другие предложения о работе, шевалье?
Конечно, он может соврать, но, похоже, считает это недостойным дворянина.
– Нет, сударыня, – отвечая, он заметно краснеет. – Но я мог бы давать частные уроки.
