были проложены сотни километров новых путей на Ладоге, более 3 тыс. км дорог были очищены от снега на сухопутной части Военно-автомобильной дороги[240].
Большую помощь в улучшении эксплуатации Ледовой дороги оказали ученые. Работники научно-исследовательского института коммунального хозяйства установили систематическое наблюдение за ледовым режимом Невы и Ладожского озера. Сотрудники института профессора Ф. И. Быдин и С. А. Советов, инженеры К. Барабанов и С. Кузнецов в кратчайшие сроки подготовили краткие очерки ледовых прогнозов на Неве и Ладоге, об особенностях их зимнего режима, о темпе искусственного намораживания льда, влиянии снега на толщину льда, составили прогнозы ледостава и вскрытия Ладожского озера, сделали расчеты необходимой для перевозок толщины льда на трассе в весенний период. Исследования, начатые в теоретическом плане, с пуском ледового пути в эксплуатацию приобрели важное значение, обеспечивая необходимые данные для переправы по льду машин с различными нагрузками, данные по укреплению ледовой дороги, прогнозы о времени прекращения переправ[241]. При усилении потока грузов по Ладожской трассе особое значение приобрела безопасность движения, для чего потребовалось наладить систематическое изучение колебаний ледового покрова Ладожского озера при прохождении по нему транспорта. С этой целью в Физико-техническом институте была создана специальная научная группа, которую возглавил П. П. Кобеко[242]. Сотрудник этого же института H. М. Рейнов сконструировал специальный прибор «прогибограф», автоматически определявший деформацию ледового покрова[243]. Производство этих приборов было налажено в лаборатории Физико-технического института. Для обеспечения непрерывного действия «прогибографов» научный сотрудник этого же института С. В. Кобеко предложила конструкцию незамерзающей проруби, которая широко использовалась на Ладоге при испытании проходимости ледовых трасс[244]. Исследования механических свойств ледового покрова при действии на него динамических нагрузок, проведенные учеными на Ладожском пути, позволили найти зависимость прочности ледового покрова от скорости передвижения транспорта. Было установлено, что при скорости автомашин более 20 км в час появляются упругие волнообразные колебания льда, скорость которых близка к скорости движения транспорта, в результате чего возникает явление резонанса, приводящее к разрушению ледовой дороги[245].
Особенно важное значение для автомобильных перевозок по Ладоге имело приближение перевалочных баз непосредственно к восточному берегу Шлиссельбургской губы Ладожского озера. В связи с этим Военный Совет Ленинградского фронта выступил с предложением о постройке железной дороги от ст. Войбокало к восточному берегу Ладоги. 11 января 1942 г. Государственный Комитет Обороны принял специальное постановление, которым Наркомат путей сообщения обязывался в месячный срок построить железнодорожную ветку длиной 40 км от станции Войбокало до песчаной косы Ладожского озера. Различные наркоматы и ведомства должны были выделить для строительства рабочую силу, инвентарь и необходимые материалы. Народному комиссариату торговли поручалось выделить продовольственные и промтоварные фонды на 20 тыс. человек, а всего на строительство этой железнодорожной линии было отпущено 18 млн руб.[246] Преодолевая огромные трудности, в условиях сильных морозов и обильных снегопадов, а также воздействия вражеской авиации и артиллерии, строители успешно справились с важным государственным заданием. Плоды их подвига ленинградцы ощутили в начале февраля 1942 г., когда по законченному главному участку дороги Войбокало – Лаврово пошли поезда с продовольствием для Ленинграда.
Конечно, радикальным решением жизнеобеспечения осажденного Ленинграда могло стать только его освобождение от блокады. Это хорошо понимала Ставка ВГК, предпринимая одну за другой попытки деблокировать город. Начавшаяся в январе 1942 г. Любаньская наступательная операция была уже третьей попыткой вызволить Ленинград из блокады. Главная роль в этой операции, начало которой было намечено Ставкой на 7 января 1942 г., отводилась созданному в декабре 1941 г. Волховскому фронту, который должен был «разбить противника, обороняющегося на р. Волхов, в дальнейшем окружить и во взаимодействии с войсками Ленинградского фронта пленить или истребить его»[247]. К назначенному сроку, по позднему признанию самого командующего Волховским фронтом генерала К. А. Мерецкова, «фронт не был готов к наступлению»[248]. Тем не менее он приказал начать наступление в назначенный Ставкой срок, хотя Сталин и предложил отложить наступление, если 2-я ударная армия к нему еще не готова. В результате начавшееся наступление стрелковых частей Волховского фронта из-за слабости ударных группировок, распыления сил, плохой артиллерийской и авиационной поддержки не сумело прорвать оборону упорно сопротивлявшегося противника. 10 января 1942 г. Верховный Главнокомандующий в разговоре по прямому проводу с командованием Волховского фронта (Мерецков, Запорожец, Мехлис) сурово отчитал его за эту поспешность: «Поспешили с наступлением, не подготовив, и насмешили людей. Гели помните, я вам предлагал отложить наступление, если ударная армия Соколова не готова. Вы отказались отложить, а теперь пожинаете плоды своей поспешности»[249].
Свалив вину за неудачу наступления 7 января на своих подчиненных, Мерецков попросил Верховного Главнокомандующего перенести новую попытку наступления на 13 января с тем, чтобы «еще раз лично проверить готовность на местах и устранить недоделки»[250]. Возобновившееся на этот раз одновременно наступление частей Волховского и Ленинградского фронтов также не привело к прорыву обороны противника, который использовал полученную передышку для укрепления своих позиций. В результате войскам 4-й армии, наступавшим в направлении Кириши и Тосно, и 52-й армии, наступавшим в направлении Новгород и Сольцы, буквально на второй день пришлось самим перейти к обороне. Причина такого исхода заключалась, однако, не только в сильном сопротивлении немецко-фашистских войск, но и в просчетах командования Волховского фронта, рассредоточившего свои силы по всему фронту наступления. В войсках ощущался острый недостаток боеприпасов и продовольствия, о чем, конечно, умолчал Мерецков в разговоре по прямому проводу со Сталиным 10 января 1942 г.
Более успешно развивались события в полосе наступления 2-й ударной армии и 59-й армии, ударные группировки которых уже на второй день наступления пересекли Волхов и на его левом берегу овладели несколькими населенными пунктами, потеряв при этом свыше 3 тыс. человек[251]. К 25 января войска 2-й ударной армии прорвали оборону противника на узком участке в районе Мясного Бора. За пять дней ожесточенных боев ее соединения продвинулись на 75 км и, перерезав железную дорогу Ленинград – Новгород, вышли на подступы к Любани. В результате любанско-киришская группировка немецких войск оказалась глубоко охваченной с юга и юго-запада. Однако попытки 2-й ударной армии расширить прорыв и овладеть Любанью успеха не имели по причине отсутствия подкреплений, обещанных ранее Сталиным. К концу января 1942 г. стало очевидно, что не только первоначальный замысел Ставки ГКО был нереальным, но даже возникла угроза срыва его ограниченного варианта – Любаньской операции. Тем не менее 28 января 1942 г. Ставка приказала «перерезать основные коммуникационные линии Ленинградско-Волховской и Новгородской группировок противника и во взаимодействии с Волховским и Ленинградским фронтами разбить их»[252]. Прорыв блокады Ленинграда в январе 1942 г., таким образом, не состоялся.
В эти неимоверно трудные дни января 1942 г. ленинградцы по-прежнему жили надеждой на то, что блокада
