Топ устало воззрилась на него.
— Леш, может, хватит, а? Ты прекрасно знаешь, кто это сделал.
— Ты думаешь, что Ярославна с Борей?
— А кто еще?
— Я вчера был у Алика, и он сказал, что с двенадцати до полвторого сидел вместе с обоими Грушковыми у них в домике.
Топ уронила свой рюкзак на пол.
— Ты ходил к Алику?! — произнесла она медленно. — Какого черта, Кобец?! Почему ты мне ничего не сказал?!
Леха не понял ее реакции.
— А тебе что, жалко, что ли? Я же для дела хотел с ним поговорить!
— Не смей даже близко к нему подходить! Ты его испортишь! Я его для себя воспитываю, а не для того, чтобы всякие сычи ему жизнь отравляли!
Совершенно расстроенная она опустилась на ближайший стул.
— Ладно… Что он тебе наболтал? — спросила она, несколько успокоившись.
— То, что слышала. Боря не выходил из домика в ту ночь.
Топ обхватила себя за локти.
— Значит, не Боря… — произнесла почти шепотом. Эта весть наконец-то дошла до ее сознания.
— Слушай, Топ, — торопливо начал Леха, — а, может, все-таки имеет смысл поговорить с Яминым?
Уставившись в одну точку, она медленно кивнула. Видно было, что ей трудно смириться с потерей своей прежней версии.
— Да… Поговори с Яминым… — добавила она после некоторой паузы. Только это вряд ли принесет пользу. Я уверена, что это не он…
Леха чмокнул ее в щеку.
— Топище, держи хвост пистолетом! Мы что-нибудь придумаем. Я скоро вернусь.
* * *
Честно говоря, Леха понятия не имел, каким образом можно общаться с такой искореженной личностью как Ямин. Чем дольше он его знал, тем больше убеждался, что у того явно не все дома.
Дверь в корректорскую была приоткрыта. Леха заглянул внутрь и в растерянности замер на пороге. В самом дальнем углу, уронив лицо в большие листы с правками, громко рыдал Ямин. Несколько минут Леха в недоумении смотрел на это зрелище и размышлял, а не уйти ли ему отсюда от греха подальше.
— Ямин, ты что? — спросил он наконец, — Все это такая фигня!
— Что «фигня»? — обернулся Ямин, продолжая всхлипывать.
— Ну, то, что Топ твои стихи не взяла.
— Нет, Алексей, это страшно и пошло!
Леха присел рядом. Ямина было совсем жалко.
— Не все так уж плохо…
— Но еще страшнее другое, — подал вдруг голос Ямин, явно не слушая его утешений. — Это ужас перед смертью. Ты ведь ничего не знаешь…
— Что я не знаю? — спросил Леха без всякой надежды на ответ.
Ямин молчал. «Да уж, — подумал Кобец, — для доверительной беседы с этим типом нужно было припереться сюда со слезами на глазах и попросить его почитать стихи».
— Это проклятье, — хрипло проговорил Ямин. — навлек на Измайлова я…
Он снова замолчал, уставившись в одну точку. Леха терпеливо сидел и ждал, когда тот продолжит.
— И теперь он меня мучает. Приходит по ночам и мучает, и мучает, Ямин вцепился себе в плечи и закачался на стуле. — Вызывает меня к себе…
Лехе стало совсем не по себе.
— Слушай, может тебе водички попить?
— Он сам во всем виноват! — резко обернулся Ямин. — Он на меня кричал, сказал, что я падаль, что уволит… А я-то у него просил всего лишь сто баксов! Всего-то! Взаймы!
— А зачем?
Ямин вдруг снова закрылся и почти с ненавистью посмотрел на Леху.
— Не твое дело, — сказал он сухо. — Оставь меня в покое.
Но Леха и не думал уходить.
— Так ты что, причастен к убийству Измайлова? — спросил напряженно.
Ямин вздрогнул и отшатнулся.
— Я?! К убийству?! Ты что, бредишь?
— Ты сам сказал, что он тебя уволить хотел… И денег не давал.
— Не хотел. Но я его не убивал, — простонал Ямин тихо, снова начиная покачиваться. — У него целый чемодан денег был, а мне очень нужно было… Понимаешь, очень! И я не сдержался, сказал ему, что он сволочь, и что пусть он сдохнет.
— И?
— Что-что? Он наорал на меня и ушел. А через два дня Грушков сказал, что его убили. Я же говорю, что со всеми, кого я ненавижу, случается зло. Вот и Измайлов принял смерть…
Леха в недоумении смотрел на этого странного человека. С такими мозгами он легко мог укокошить директора, а потом решить, что это дело рук провидения.
Лицо Ямина вдруг просветлело.
— Леш, а может ты все-таки дашь мне взаймы? — спросил он неожиданно.
— Сто баксов?
— Хотя бы девяносто! — с надеждой отозвался тот.
Леха несколько секунд размышлял.
— Я тебе дам двадцать долларов, если ты мне расскажешь, зачем тебе деньги, и все, что было с тобой в «Ворошиловце», — проговорил он медленно. — Ну?
Ямин тревожно моргал.
— Да что вы ко мне все привязались… Это мое дело.
— Ну, не хочешь, как хочешь. — Леха поднялся. — Тогда пока.
Ямин вцепился в его руку.
— Нет! Постой… Я все скажу! Только ты никому, ладно?
Леха снова сел.
— Выкладывай.
Тяжело дыша, Ямин закатал рукав рубашки и показал локтевые сгибы, сплошь усеянные багровыми точками уколов.
— Так ты наркоман?! — ахнул пораженный Леха.
Ямин жалостливо улыбнулся.
— Нет… То есть, да… Просто так случилось…
Все сразу встало на свои места: и вечная нехватка денег, и совершенно невменяемый вид…
— Что хоть колешь? — спросил Леха. — Героин?
— Ага.
— Так ведь больно, наверное…
Ямин оживился.
— Нет, что ты! Наоборот приятно. Я вот в детстве всегда уколов боялся, а сейчас…
— Так что было в «Ворошиловце»? — перебил его Леха.
Корректор вновь сник.
— У меня не было ни копейки, а доза, сам понимаешь, нужна… Вот я и попросил Измайлова.
— И где ты собирался достать героин в «Ворошиловце»?
— Да там один приехал, у него всегда есть… Я к нему сунулся, а он сказал, что в долг больше не даст. Слава богу, у меня оказались знакомые ребятки среди студентов. Я им говорю: «Если хотите оттянуться, скидывайтесь бабками, сейчас достану». Ну они скинулись. Я, правда, цену заранее чуть побольше назвал, чтобы и мне на дозу хватило. Ну, купил… Потом мы в оттяг пошли…
— А Измайлова ты больше не видел?
Ямин истово затряс головой.
