я ещё… такого ничего не говорил.
Кому это он? Наверное, спящей. Гриз тихонько подходит, касается плеча парнишки.
— Нужно, чтобы ты её поцело…
Мальчик не слушает до конца, наклоняется и целует любимую — раз, два, три, четыре, будто количество может что-то решить. Гриз не останавливает — только наблюдает, как розовеют щёки и вздрагивают ресницы служанки.
Тарра открывает глаза посередине очередного поцелуя, недоуменно мычит, отталкивает паренька.
— Пит! Ты чего, а? А где все… там же были…
И оглядывается, ищет тех, с которыми говорила во сне — родителей, братика, может, ещё какую-то родню. Видит Касильду, стыдливо вскрикивает и закутывается в простыню:
— Ой, госпожа…
Но тут подлетает Аманда, обволакивает воркованием: «Ничего не бойся, сладенькая, никто тебя не будет бранить, ты была больна, а вот сейчас мы выпьем укрепляющего, да-да-да? И только посмотри, какой верный у тебя поклонник: вызволил из чёрного сна, ай-яй, молодчинка, мальчик, а тебе вот успокаивающего — и давай до дна…»
Гриз перехватывает требовательный взгляд Касильды Виверрент. Чуть склоняет голову: готова говорить.
Вместе они отдают последние распоряжения. Жестами — потому что и без того ясно, что делать: слугам Касильды — искать пару для остальных спящих. Аманде и Уне — ждать результатов и хлопотать пока вокруг Тарры и её друга. Местному лекарю — молча изумляться.
Серый кот, гордо подняв хвост, идёт вслед за ними в соседнюю гостиную — всю обитую деревом. Показывает путь, а потом гордо разваливается на дорогой зелёной софе.
— Говорите, — тихо просит Касильда Виверрент. Она вырастает посреди комнаты, будто синий цветок с белым венчиком.
— Веретенщик. Ложный василиск, моровик черносонный… настоящий виновник Сонных Моров двухсотлетней давности.
— Это животное? Вернее… бестия? Магический зверь?
— Не совсем. Вернее, с виду — это ящерица. Совсем небольшая, меньше пяди в длину. Часто разноцветная и может становиться ярче или тусклее в зависимости от настроения или состояния. Может дышать, есть, испражняться и размножаться — на этом сходство с животными исчерпывается. Веретенщик не создан природой. Он был выведен магами во время Братских войн Айлора и Вейгорда. Теперь уже неизвестно, какая сторона несёт ответственность… но это вид магического перерожденца, и создавался он как оружие.
В памяти распахивается нужная дверь — впуская в весенний вечер, в запах сочных трав. Темнеет, и мотыльки собираются вокруг светильника, а лёгкий ветерок шевелит страницы на столе, и за спиной — тёплый смех бабушки: «Снова за старыми дневниками засиделась?» Пожелтевшие от времени страницы уводят на два века назад, в них кровь Братских войн и описание внезапно уснувших людей.
По ту и другую сторону.
— Наставницы и главы наших общин ведут дневники, которые хранятся в общинах столетиями. Во время Сонных Моров, когда возле уснувших начали замечать необычных ящерок, маги обратились к варгам. И тем удалось узнать кое-что о веретенщиках. Так вот местные оранжереи для них — идеальная среда обитания. Если он тут не один… это отличное место и для размножения тоже. А свою территорию веретенщики защищают очень агрессивно.
Гриз очень надеется, что Касильду Виверрент всё-таки можно напугать.
— Вы видите сами — угроза крайне серьёзная. И я настоятельно советую вам на время…
— Нет.
Жена Хромого Министра говорит это тихо, совсем не властно. Но тоном, который ясно даёт понять: другого решения быть не может.
— Я не покину Цветочный Дворец на неизвестное время. Чары защиты завязаны на личность хозяйки и на её приказы. Пока я здесь — дворец скрывает то, что в нём… даже от тех, у кого есть право доступа внутрь.
Она присаживается на софу возле серого кота — и кот недоверчиво косится, фыркает, но с софы не поднимается.
— Это место хранит в своих стенах далеко не только цветы.
Трудно не распознать крепость, когда внутри тебя самой — стены, стены и бойницы. А Цветочный Дворец — это артефакторная крепость. Изящная, утопающая в цветах неприступная твердыня, в которой скрыты чужие секреты… документы? Люди? Можно не спрашивать — от кого они скрыты здесь. Против кого так упорно сражается Касильда Виверрент все эти годы.
— Госпожа Виверрент, ваши опасения я понимаю. Простите мне мою прямоту, но в случае вашей смерти дворец останется без защиты наверняка.
— Можете звать меня по имени. Гризельда… Гриз, если позволите. Ведь в случае укуса проходит какое-то время до смерти. И жертву ещё можно вернуть через день, два… как вернули Тарру?
— Это всё очень неточно, всё зависит от организма, но…
— В таком случае вы можете обо мне не тревожиться. Однако нужно отослать слуг, — она поднимается, стремительная и сияющая. — Тех, у кого нет… лекарства. Я отдам распоряжение о переводе в одно из моих имений всех одиноких, несчастных в браке, не влюблённых. Словом, тех, кого невозможно пробудить поцелуем. Верно ли я поняла — это действует и в случае безответной любви жертвы или к жертве?
Гриз щурится, споминает старые, похрустывающие страницы дневников. «Если ты любишь, если тебя любят»… Действует, да, вот только на ранних этапах, здесь и влюблённость подойдёт, и страсть, и устоявшиеся чувства, а потом «чёрный сон» уводит жертву веретенщика всё дальше, и чувства нужны взаимные и крепкие. И всё это она излагает Касильде, которая смотрит на Гриз ласково, будто на давнюю знакомую.
Взгляд доверчиво приоткрывает истину: «Верно, верно, я не боюсь. У меня есть лекарство, которое легко отыскать».
Счастливых в любви, говорят нойя, легко узнать по сиянию. И если приглядеться — то можно рассмотреть… за красотой, безупречными манерами, ненавистью к мужу. Сияние — даже когда хозяйка дворца спрашивает:
— Итак, после того, как мы обезопасим слуг — что мы будем делать? Вы уже оказали мне неоценимую помощь, Гриз. Согласны ли вы и ваша группа помогать и дальше?
— Я не знаю, сможем ли мы хоть что-то. Мои знания всё же ограничены, и разумом с веретенщиками соединиться нельзя.
Магические перерожденцы даже не слышат голос крови варга, не слышат и не отзываются. Но это люди — тут. Засыпающие беспробудным сном люди, и неизвестно сколько перерожденцев на территории, и если они начнут размножаться…
Лайл Гроски прав. Ей сделали предложение, от которого нельзя отказаться.
— Да. Я сделаю всё, что смогу. На двух условиях. Первое — моя группа… те, кто находится в опасности — должны быть удалены из питомника, как и ваши слуги.
Касильда Виверрент кивает, чуть изогнув безупречной формы брови
— Далее, — Гриз заставляет говорить себя медленнее. — Мы заключаем официальный договор. Где будет указано, что моя группа выполняет работу безвозмездно.
Безупречные брови не отражают ни капли изумления. Или несогласия.
— Это
