Выскочив на улицу, я оттолкнула неудачно подвернувшегося на пути мужчину и понеслась, не разбирая дороги, задыхаясь и кашляя.
- Оля, стой! – услышала я вопль Светки.
Обернувшись на бегу, я увидела, как она машет мне, стоя у последнего вагона какого-то поезда. Не задумываясь, я бросилась к ней. В этот момент объявили об отправлении скорого на Москву, что-то лязгнуло, вагоны вздрогнули.
- Ну же! – завопила Светка и буквально втащила меня в тамбур.
- Билеты! – нахмурилась пожилая мясистая проводница, заполнившая собой большую часть тамбура.
- Нам в пятый вагон! – надменно оборвала ее Светка.
- Ну и идите в свой пятый вагон, - почему-то обиделась проводница и посторонилась, пропуская нас к двери. – Вовремя надо к поезду приходить, вот что! А то лезут в последнюю секунду.
- Слушай, я никогда еще зайцем не ездила.
Мы пробирались из вагона в вагон, поминутно толкая пассажиров, извиняясь и натыкаясь на всевозможные тюки и баулы.
- Велика важность! – фыркнула Светка. – Все когда-то бывает в первый раз. У тебя деньги есть? Ну и отлично. Сейчас забашляем проводнику – и вперед. На худой конец на одной полке поместимся.
- У тебя плацкарт?
- А ты что думала – СВ? Тебя, Оля, похоже, жизнь баловала. А мы как-то компанией в Крым ездили на перекладных – ну, на электричках, автостопом. И ничего, никто не умер. Наоборот - весело.
- Ты, похоже, из тех, кто ходит в походы, лопает баночную тушонку и поет у костра бардовские песни.
- А ты – жалкий сноб!
- Не пойму, зачем тебе деньги?
- На тушонку!
Вот так вот обмениваясь любезностями, мы добрались наконец до пятого вагона и попали прямо в объятья проводника – долговязого тощего парня в болтающемся форменном кителе. Перспектива везти меня до Москвы без билета энтузиазма у него не вызвала.
- Пожа-а-луйста! – ныли мы на два голоса.
- Ревизор в поезде! – возражал он, раскатисто трубя «р».
Я пыталась выжать слезу, но почему-то никак не получалось. Может, и хорошо, что не получалось, многие мужчины женских слез не выносят напрочь. Зато Светка просто из-под себя выпрыгивала: и скулила, и улыбалась, и умильно заглядывала ему в глаза. В конце концов проводник сдался, спрятал в карман деньги и выдал мне ценные указания:
- Пока можешь ехать на верхней боковой, но без белья. Если сядет кто с билетом, без всяких возражений слезаешь к своей подруге. А если ревизор появится, я предупрежу. Тогда сразу бегом в туалет. Или в вагон-ресторан. И сидеть там, пока не скажу. Все понятно?
Я покивала и хотела залезть на верхнюю полку – над Светкиной, но она мне не дала.
- Куда полезла? – буркнула угрюмо. – Рассказывай давай!
Я посмотрела по сторонам. Скорее всего, дела никому до нас не было, но рассказывать при посторонних все равно не хотелось. Мало ли кто что услышит.
- Пошли в тамбур, - предложила я.
- Пошли, - согласилась Светка. – Покурю заодно.
После пожара в отделении милиции дым Светкиной сигареты показался мне почти приятными. Вот уж воистину все познается в сравнении. Тем не менее, я отодвинулась от нее подальше. И для начала рассказала о «племяннике».
- Вот оно что! – протянула Светка. – Вот противная старуха. А такой лапочкой прикидывалась, пирогом угощала. Кстати, у меня до сих пор от него живот пучит. Непонятно только, как этот самый «племянник» о нас с Максом узнал. Впрочем, это неважно. Теперь про ментовку – что там было?
Когда я дошла до пожара, Светка загадочно улыбнулась:
- Пожар, говоришь? А ведь не было никакого пожара.
- Как это не было? А что тогда было? Дым такой, что я чуть не задохнулась. Провоняла насквозь.
- Дым и был. Вернее, дымовая шашка.
- Так это ты, что ли? – поразилась я. – Ты ее подбросила?
- Ну да, как же! Я только и делаю, что с собой дымовые шашки ношу. На всякий бякий случай. Если мне удалось вырубить на пять минут того хмыря в Павловой квартире, это еще не значит, что я крутой спецназовец.
- А кто тогда?
- А я знаю? Я на улице стояла. Какой-то мужик подошел, покрутился, покрутился, бросил что-то в окно и ушел тихонько. А через какое-то время дым повалил. Ну, паника сразу началась, народ забегал, завопил. Выскакивать начали изнутри. Смотрю, тебя нет. Потом вылетаешь, как чумовая и несешься, не разбирая пути. Я за тобой. Хорошо, на поезд успели.
- А как он выглядел, мужик этот?
- Как выглядел? – задумалась Светка. – Знаешь, я особо внимания-то не обратила. Такой среднестатистический мужчинка. Не грузин и не блондин – это точно. Повыше меня. Ветровочка какая-то, то ли серая, то ли голубая, не помню.
В это время в тамбур ввалилась целая компания курильщиков, и я поспешила вернуться в вагон. Но Светка все равно не дала мне залезть на верхнюю полку. Мы сели с двух сторон столика, она нагнулась ко мне и с видом заговорщицы зашептала:
- Слушай, Оль, ведь тебя кто-то спас.
- Спасибо, - хмыкнула я. – А то ведь до меня не дошло.
- Нет, честное слово!
- Честное древесное. Интересное кино получается, не находишь? Сначала кто-то за нами идет от самого моего дома, преследует на машине. Мы-то думали, оторвались, выходит, что нет. Может, у Марьи Петровны нас засекли, может, у Павла, не знаю. Или уже на вокзале. Честно говоря, я с трудом представляю, как это можно провернуть технически.
- Я тоже. Но, выходит, можно.
- Ладно. Это уже детали. Пока все довольно стройно. «Племянник» этот самый натравил на нас какого-то якобы обокраденного мужика, чтобы нас загребли в милицию. Или только меня, хотя это совершенно нелогично. Допустим, здесь просто накладка какая-то произошла. Кстати, не исключено, что мужик этот и утром за нами на «москвиче» следил, хотя полной уверенности у меня нет. Но вот спаситель этот… Он совершенно никуда не вписывается. Кто звонил мне утром и предупреждал об опасности? Кто шашку в окно бросил?
- А может, у тебя есть какой-то тайный поклонник? – захихикала Светка. – Например, твой преданный читатель. Фанат, так сказать. Обожает тебя издали и оберегает от опасностей. Эдакий рыцарь.
- Не смеши, пожалуйста. Жизнь, она, конечно, самая дурная литература, но не до такой же степени.
- Тогда изложите свою версию, пожалуйста.
Я задумалась.
- Может быть… Может, кто-то хочет просто этому типу помешать?
- И для этого помогает тебе?
- Ну, не знаю тогда.
- Видишь ли, Оля, - вид у Светки стал, как у противной школьной учительницы, оставалось только указательный палец поднять назидательно. – Человек никогда не делает ничего, что не было бы ему выгодно.
