этого.
- Он явно хотел вколоть это заражённым, - вернулся к теме инспектор.
- Смотри, - она показала на листы бумаги, оставленные у дощечек.
Этиен подошёл к ним и взял. Отряхнув от пыли, он стал читать косо написанные строки:
«Запись 1. Я начал изучать заражённых, хотя Иннори шипел, что нельзя. «Проклятые Богом», значит. Проклятье, они – живые трупы. Я даже не знаю, как к ним подступиться. Они смердят и воняют, будто уже сдохли. Ладно, начну с обычного осмотра. Самое страшное – они даже и говорить толком не могут, несут бред. Опросить их не получается».
Переведя взгляд, он увидел существенное продвижение в изысканиях:
«Запись 4. Отлично, Иннори всё же одобрил мои дела. Я знал, что он оценит то, что их можно исцелить. Священник даже дал «слёзы ангела», когда я ему рассказал, что мне нужны сильные вещества, которые могли бы дать лечебному зелью силы. К тому же они особо с ним дружили, может поэтому он мне помог? Он даже Писания изучал вместе с этой частью общины. Хорошо, судя по симптомам это «Болотная лихорадка Шульмана», переносимая ядовитыми мухами. Один укус и впрыск яда заставляет людей едва ли не гнить заживо. Но у нас единственные болота – на юге и там сейчас сидят повстанцы. Да и этот зов, активизация симптомов под солнцем?»
Перелистнув пару страниц, следователь из Штраффаля посмотрел на самый конец листа:
«Запись 8. А вот тут интересно. Я с собой взял крупицу «слезы ангелов» и результаты были ошеломляющими! Скорее всего тут замешан…», - запись обрывалась.
- Я думаю, здесь мы больше ничего не найдём, - Этиен убрал листы в карман. – Его прервали как раз в тот момент, когда он хотел записать причину болезни.
- Что ты о всём этом думаешь?
- Он работал над лекарством, причём эффективно, судя по записям. Когда бы заражённые пришли бы в себя, то поведали много интересного, быть может, - юноша обратил взор на выход. – Дверь незапертая. Он видимо думал, что скоро вернётся, но…
- Ты думаешь?
- Да, я прочти уверен, что он валяется где-нибудь с пробитым черепом и ножом в животе. Пошли, подумаем над тем, что узнали.
Вскоре они вернулись в деревню, но вместо спокойствия и отдыха они встретили полную неразбериху. В центре Лациасса всё кишело солдатами – воины в кольчугах и табардах с бело-синим полотнищем и щитом, шлемах-капеллинах. Они грозили местным жителям – дубинками, палицами, топорами, копьями и алебардами, на каждый крик возмущения ответом становился дежурный агрессивный ответ:
- Всем оставаться на месте и кланяться! – кричал воин, размахивая шестопёром, его шлем перевязан красной тканью. – Тут ваш маркграф!
- Да шо вы аспиды творите! – вопили сельчане. – Твои салдофоны курей подавили мне!
- Всё во имя государства!
Человек и эльфийка подошли к толпе, решая, что делать дальше. В их стороны «смотрели» взведённые арбалеты, а тонкая линия солдат с небольшими простыми щитами отделяла народ от воинов маркграфа. Сержанты, вооружённые мечами, громогласно отдавали приказы, переставляя ратников и занимая ими новые позиции на улицах и здания, выкидывая оттуда людей. Этиен дрогнул, увидев пару человек с фингалами и разбитыми головами у своих домов, а из окон торчали луки и арбалеты. Всё происходило слишком быстро.
Внезапно на «арене» появился новый участник – на белом коне, в окружении свиты из всадников, облачённый в латный доспех, с разувающимся синим плащом, дал лицезреть себя сам маркграф. Это высокий рослый мужчина с русыми волосами, стриженными под каре, аккуратной бородкой на прекрасном лице и голубыми очами. В его свите ехали пару рыцарей, и десяток воинов, которые красуются хорошо сделанными кирасами и оружием, украшенным резьбой и узорами на стали. Они встали прямо пред храмом – образ прекрасных воинов в сверкающих доспехах на фоне церкви так и просился на картину.
Появились и крупные мужики, удерживая на поводке рычащих мохнатых и страшных псин.
«Зараза», - продрог Этиен, увидев высоких тварей, лающих и рвущихся кого-то загрызть, ещё сильнее их образ дополняли налитые кровью глаза, пена и сверкающие зубы.
Одно появление лорда вызвало у людей вздохи и ахи, восхищение и глубокое почтение, а у кого-то страх и презрение… практически в едином порыве они склонили головы в присутствии своего феодала. Вазиантиец так же сделал, явно ощущая, что большинство сотворили жест уважения сколько из-за ужаса перед наказанием, ударом дубинки тупого солдата, который попытается выслужиться перед своим хозяином.
«По любому из-за своего сынка-ублюдка прискакал», - подумал инспектор.
- Мне нужен Этиен из Штраффаля! – громко крикнул Готфрид. – Среди вас есть Этиен из Штраффаля!
Вазиантиец ни секунды не сомневался. Страх и трепет стягивали сердце, стали камнем в груди, но он смог.
- Это я! – подняв голову, крикнул парень и шагнул вперёд; маркграф дал знак, и стража расступилась, пропуская его.
- Скажи, зачем ты напал на моего сына!? – сходу спросил Готфрид.
Их взгляды встретились – огонь в нефритовых очах слуги Инквизиции столкнулся с холодом в сапфировых глазах монарха. Лик выходца востока был бледен, но, всё же, развевая каждый укол волнения и держа себя, без дрожи пред владыкой земель окрестных, он заговорил:
- Потому что он напал на девушку и со своими спутниками решил её насильничать.
- А такому есть доказательства?
- Спросите у своего сына, - Этиен указал на парнишку подле маркграфа, держащегося за грудь.
- Лоренцо? – опустил глаза земледержец.
- Подумаешь, сучка деревенская, - фыркнул парень. – Отец, разве это имеет значение? Мало ли девок я поимел. Одной больше, одной меньше.
После этих слов грянула напряжённая тишина. С одной стороны, феодал понял, что был не прав, но с другой – он не может позволить ударить в грязь лицом, не может позволить себе потерять авторитет.
«Сегодня они поднимут руку на моего сына, а завтра крестьяне бунт учудят из-за какой-нибудь мелочи!?» - подумал Готфрид.
- Да и насрать! – выругался один из рыцарей, защитивший себя плотной кольчугой, украсивший зелёно-синим цветастым сюрко. – Он ополчился на отрока твоего! Без честного суда и почтения к голубой крови! Теперь пущай их суд лорда ждёт!
- Я – представитель Инквизиции, рыцарь, - указал на щиток инспектор. – Не тебе меня судить.
- Я тебе бошку отделю, потрох сучий! – обнажил топор воин, подняв на дыбы ржущую лошадь. – А в Штраффаль отправлю послание, что ты сгинул
