Надя.
— Успокоиться, — сказал я и открыл ей заднюю дверь. — Здесь вопрос стоит о твоей судьбе. В таких ситуациях все решения нужно принимать на холодную голову.
— Но ты хотя бы записку ему передашь? Дедушка строго-настрого запретил нам встречаться…
— Я встречусь и поговорю с Вовой сам, — пообещал я. — Не надо ничего писать. Объясню ситуацию.
— Спасибо, Костя, — сказала Надя и села обратно на заднее сидение.
* * *
— И тебе здравствуй, сиятельство, — пробормотал Вова, вытерев кровь с разбитых губ. — Давно не виделись.
— Угу. Пожрать есть чего? Обедать дома не стал — торопился к тебе.
— Найдём, отчего не найти-то. — Вова, кряхтя, поднялся с пола, осмотрел капот автомобиля, через который перекатился после моего удара. — Пойдём в мою контору.
Капоту повезло — ни вмятин, ни царапин. Вове повезло меньше, но тоже ерунда. До свадьбы доживёт.
«Контора» оказалась подсобкой, где вдвоём едва развернёшься. Стула было два, один я занял и подпёр голову кулаком. Вова положил на стол тряпичный свёрток. Внутри оказались полкраюхи ржаного хлеба и шмат копчёного сала. Я усмехнулся, представив выражение лица Нади, если бы ей предложили такой «обед».
— Чайник вскипятить? — предложил Вова.
— Давай, гулять так гулять.
Я откусил кусок хлеба с положенным сверху салом, пожевал, задумался.
— Ну как? — с любопытством спросил Вова.
— Ну, так… Солили не очень долго, в коптильне недодержали… Нормально.
Мне-то было нормально, а вот как желудок Кости Барятинского отнесётся к жировой бомбе… Это мы в ближайшее время узнаем.
— Удивляюсь я с тебя, сиятельство. — Вова отхлебнул чаю и беззвучно выругался разбитыми губами.
— Это я с вас удивляюсь, — проворчал я. — Ромео и Джульетта недоделанные.
— Надя как?
— Под домашним арестом Надя.
— Это-то я смекнул как раз.
— А, так тебя её душевное состояние интересует? Тоже мог бы сам догадаться. Из дома убегать надумала.
Вова опять обжёгся чаем и отодвинул чашку от греха подальше.
— Совсем, что ли, сдурела? — буркнул он. — Бежать… Скажи, пусть не блажит там.
— Это я без тебя разберусь. Вы на что рассчитывали-то? Ты конкретно?
Вова отвёл взгляд, вздохнул. Сунул в рот кусок сала, прожевал.
— Да ни на что, в общем. Оно ж… Не планируется такое. Сам понимать должен. Если уж в сале разбираешься — в таких-то вещах сам бог велел. Понятно было, что… Ну так, а мне как же? Взять и сказать княжне Барятинской, мол, пошла отсюда?
— Так это она, значит, тебе на шею вешалась, а ты терпел?
— Не говорил я такого! — возмутился Вова. — Вместе надурили. Я ведь к ней — и правда… Всем сердцем, сроду со мной такого не было! И — не подумай, не заради титулов каких. Она ведь мне ещё с театра понравилась. Я думал, нашего круга. А оно — вона как оказалось. А потом вовсе — чёрт его знает. Само закрутилось, да понеслось — не остановишь…
— Помню я театр ваш, — поморщился я. — Ладно, дело прошлое. Сейчас что делать думаешь?
— Да думаю продавать всю эту канитель. — Вова окинул взглядом помещение. — Может, в Москву подамся. Руки есть, голова на плечах — устроюсь. Жалко, конечно. Родился ж тут, отца схоронил. Мамка, опять же… А, ладно. Уж как-нибудь её уговорю, вместе переедем. Человек — не дерево, чтобы корни пускать.
В этот момент мне сделалось как-то непередаваемо грустно. Сначала Федот, теперь вот этот… Вроде бы и не друзья они мне, а привык.
— Чувства Нади, то есть, побоку? — спросил я.
Вова покачал головой:
— Вот ты, сиятельство, иной раз — до того смекалистый, что аж не по себе делается. Будто насквозь видишь. А в иных делах — дурак дураком, хоть ты бей меня за такие слова, хоть на куски режь… Я оттого и бегу, что не побоку! И за Надю страдаю, и сам… Слов нет, чтобы передать. А только — чего нам с этими чувствами делать-то? Мучить себя? Оно ведь, ежели не по горячке, а на холодную голову подумать — поймёшь, что ничего не изменится. Обручиться мне с княжной Барятинской не позволят, хоть наизнанку вывернусь. Кто я — а кто твоя сестрица. А дальше по углам прятаться я не хочу. Раз нарвались — будет. Не дело это… А уеду — тут уж, как говорится, с глаз долой из сердца вон. Наде-то это всё не объяснить, девчонка ещё совсем. Ну, обозлится на меня, конечно, поплачет… А потом забудет. Со временем. Женихов-то у такой красавицы, поди, немало.
— А ты? — спросил я.
— А что — я?
— Тоже её забудешь? Со временем?
— Не трави душу, сиятельство. И без тебя тошно, — Вова отвернулся.
— Ясно, — сказал я. — И когда ты планируешь мастерскую продавать?
— Ну, недельку мне ещё нужно — доделать, за что взялся. А так-то уже спрашивать начал потихоньку — у тех, кто при деньгах.
— Не продавай никому, — сказал я. — Если что, я твою мастерскую сам куплю. Неделя, говоришь…
— Как так — сам? — удивился Вова. — Вам же нельзя. Вы же — в Ближнем Кругу…
Ишь ты, какая осведомлённость. Это Надя его просветила, или же факт общеизвестный? Впрочем, неважно.
— Ну, есть способы, — сказал я и встал из-за стола.
— Обалдеть, конечно, ты — белый маг, — покачал головой Вова. — Да мне-то подождать несложно. Одно тревожит — опять из-за меня неприятности будут. У тебя теперь.
— Вот за меня ты не волнуйся, — улыбнулся я. — Я неприятности на завтрак пачками жру. Спасибо за хлеб за соль. Неделю — не дёргайся. И Джульетте твоей скажу, чтобы сидела тихо. А потом поговорим.
Вова вышел проводить меня.
Мой автомобиль стоял снаружи, перед сервисом. Вова окинул машину любящим отеческим взором. Спросил:
— Ну, как? Летает птичка?
— Летает — не то слово, — сказал я. — Недавно «Призрака» по прямой уделала.
— Это я знаю. Надя рассказывала.
— Ох и трепло твоя Надя, — вздохнул я. — Про великую княжну хоть ничего не сказала?
— А что — про великую княжну? — сдвинул брови Вова.
— Ничего, забей, — сказал я, садясь за руль. Напомнил: — Неделя, Вова! Ты пообещал. Не продавай.
Вова махнул мне рукой, и я задним ходом выехал с прилегающей территории.
До конца дня мне хотелось навестить ещё одно место, на мысль о котором навёл Витман. А вот за то, что я не подумал об этом месте ещё зимой — жирный минус мне в карму. С тех пор след, конечно, уже десять раз простыл, но… отчего не попытаться?
* * *
Ателье, в котором я год назад заказал своё уникальное обмундирование, пришлось поискать. В Петербурге я ориентировался уже неплохо, но преимущественно — в Чёрном Городе. Жирный минус в аристократическую карму. По идее, мне полагается от этого района воротить нос и не знать о нём вообще ничего.
Кстати говоря, Чёрный Город в последнее время стал не таким уж чёрным. Воздух там, конечно, по объективным причинам, не слава богу, но вот это гнетущее чувство как будто пропало. Район как район. Промышленный, не самый благополучный. Надо бы Клавдию навестить обстоятельно и спросить заодно, как там теперь обстоят дела с таинственной магической заразой. В последнюю встречу, когда допрашивали Комарова, Клавдия показалась мне более отдохнувшей, но времени поболтать не было.
С одной стороны — да, маленькая победа. Уничтожен страшный завод, пожирающий людей. Жертвоприношение Анны в бане (жутковато звучит, конечно) сорвалось. Тень, висящая над Санкт-Петербургом, рассеялась…
Стоп!
Я резко ударил по тормозам. Застыл, глядя в пустоту широко раскрытыми глазами, не обращая внимания на раздражённые сигналы сзади.
Как же до меня сразу не дошло! У меня внезапным скачком уровень поднялся почти до десятого. Мишель, который раньше мог похвастаться только Щитом и едва справлялся с простенькой бытовой магией, теперь запросто материализует для Полли цветы. Вот он, результат моих же собственных действий! Я избавил мир от проклятия белых магов! В грядущем подведении итогов в академии у всех наверняка глаза на лоб полезут, когда белые маги продемонстрируют нереальный шаг вперёд. У Жоржа морду перекосит так, что как бы пополам не треснула.
И ведь не первое десятилетие уже проблема стоит. А мне, чтобы с ней разобраться, не потребовалось и года. Чем тут без меня все вообще занимались, интересно⁈
Увидев в зеркало заднего вида, что из автомобиля за мной вышел водитель, я поторопился включить передачу и поехал дальше, пока светофор мигал умирающим зелёным.
Эйфория прошла быстро, и я вернулся в своих мыслях на шаг назад.
Да, небольшая победа есть. Потому-то наш новый друг так сильно и рассердился. Но что нам
