в пень, – десантник подхватил оба лома, а в другую руку кувалду. – Пусть своих шабашников ставит, если что-то не нравится. А то они одну могилу впятером целый день копают, а бабла берут, будто это туннель до Америки.
– Разговорчики, – лениво одернул его второй мент, казах по национальности, который до этого лениво жевал травинку. – Давайте работать идите. И так с вами весь день тут торчать.
– Не с нами, так в другом месте пришлось бы, – философски пожал плечами Павел. – Мы хоть убежать не пытаемся, и вы баклуши бьете весь день, а там работать бы пришлось.
– Поговори мне, умник, – огрызнулся прапорщик Миха, но скорее для порядка. – Двигайте давайте. Жан, сменишь меня через час.
– Ага, – казах широко зевнул и полез на заднее сиденье машины. – Вздремну пока.
– Тяжелая работа у вас, – заржал Василий, но развивать тему не стал и двинулся в сторону будущего фронта работа. – Ты не думай, так-то они нормальные мужики. Мы уже неделю с ними работаем. Не злобствуют, позвонить домой дают. Даже пивка попить можно, но лучше не увлекаться. Блин, день сегодня будет жарким, видишь, парит как? Уже восемь утра, а туман стоит. Изжаримся к вечеру.
– Жар костей не ломит, – я философски пожал плечами. – Вот робы у меня нет, это хреново. Но ладно, пес с ним, жалко, конечно, брюки, но я знаю, с кого компенсацию за них получу, когда выйду.
– Так за что тебя, ты так и не сказал, – снова поинтересовался Павел, – а то непонятки какие-то. У нас в камере по административке сидят, но тебя даже не оформили. Я всю ночь думал, что за ботва. Парень ты вроде правильный, без понтов, но прикинут неплохо. Песни пишешь, если не врешь. На блатного не похож. Так кто ты такой?
– Паха, а тебе не пофиг? – философски заметил Василий. – У каждого свои секреты, даже у тебя. Захочет – сам расскажет. А нет, так и суда нет, его право.
– Да я не скрываю, просто это все сложно объяснить, – я пожал плечами. – Там такой клубок. Но если вкратце, я не шутил, когда говорил, что песни пишу. Без туфты, скоро весь Союз их слушать будет. «Черные глаза», например, уже во всех кабаках играют.
– Погоди, погоди, чего, те самые?! – вылупился на меня Павел. – Братан как раз недавно диск на дискотеку притащил, мы слушали. Помнишь, Васька?
– Ага, прикольная тема, – кивнул десантник. – А не свистишь?
– Выйдешь – глянь автора, – я не стал оправдываться, хоть и удивился, что уже пираты подрезали запись, ей от роду-то было всего неделя как, ну может чуть больше. – Ну и короче, один мудак решил, что я использовал его стихи. А так как он заслуженный артист и парторг Союза писателей, на меня начали давить. А потом заявили, что я вымогал у него деньги. Я ж говорю, все сложно.
– Да, без бутылки не разберешься, – поскреб затылок Василий и вдруг махнул рукой с зажатой кувалдой, словно та ничего не весила. – О, гля! Алкаш, походу, стопарики поминальные сшибал, до сих пор колбасит. Эй, болезный! Валил бы ты, пока тебя Миха в трезвяк не упек.
– Да нужен он мне, возиться, – отмахнулся мент. – С него толку никакого, даже задержание не оформят. Пусть валит на хрен отсюда.
– Слышал, мужик? – Вася шагнул в шатающейся фигуре, с трудом перемещающейся в пространстве заплетающимися ногами. – Давай, если в ЛТП не хочешь. У меня тесть там лежал, говорит, жопа полная. Даже не пил после этого где-то месяца два.
– Жуть, ага, – я глядел на приближающегося алкаша, не спешащего убегать, не понимая, что мне в нем не нравится. – Вась, ты бы не подходил к нему. Он больной какой-то, что ли.
– Да брось, – Десантник ухмыльнулся, не думая слушать моего совета. – Обычный доходяга. Эй, бывший интеллигентный человек, ты меня слышишь вообще?! Вали, тебе говорят!
Тракторист снова махнул рукой, как бы отгоняя алкаша, но тот, вместо этого с каким-то скулежом вдруг ускорился, споткнулся и рухнул прямо на десантника, цепляясь за одежду. Василий с матами попытался сразу сбросить его, но из-за зажатой в кулаке кувалды не смог. А в следующую секунду алкаш вдруг с утробным рыком вцепился зубами в горло здоровяка. Брызнула кровь, Вася заорал дурниной и, бросив молот, с легкостью оторвал от себя нападавшего, отшвырнув его в сторону. Да так, что тот взмыл в воздух и насадился на зубья могильной оградки. Но я на него уже не смотрел, рванувшись к раненому десантнику.
– Васька! – Пашка первым оказался возле кума. – Твою мать, твою мать, твою мать!!! Да что за нахер?!!
– «Скорую» вызывай!!! – я рявкнул на мента, тупо застывшего на месте и не понимающего, что делать. – Да не стой ты столбом, мудак!!! Вася, рукой рану зажми! Зажми и держи! Сука, ты будешь звонить или нет?!
– Ты пасть закрой! – огрызнулся мент, взявшись наконец за радиостанцию. – Ща начальству сообщу, оно решит.
– Ты охренел?!! – я даже поднялся, отпустив осевшего на траву десантника. – Какое в жопу начальство?! Он кровью истечет, пока ты трындеть с ними будешь! «Скорую» вызывай, урод! Если Вася помрет, я тебя вместе с ним в могилу положу!
– А ну отошел! – прапор схватился за автомат. – Я сказал, три шага назад, или прямо тут положу!!!
– Ну и сука же ты! – я с ненавистью уставился на конвоира, но отошел от Василия и копошащегося рядом Павла, пытающегося придумать, как остановить кровь, оказавшись прямо возле погибшего доходяги. – Ничего, мы с тобой еще поквитаемся… сука! Он живой!
Действительно, алкаш, который должен был помереть, ведь люди не живут, если их проткнуть тремя или четырьмя металлическими прутами, вдруг задергался и попытался схватить меня за куртку. При этом щерился и клацал окровавленной пастью. А вот из ран у него кровь не текла. И еще я понял, что мне в нем не нравилось. На груди доходяги зияла старая рана, едва прикрытая обрывками ткани, в которой проглядывались желтые ребра. И он не дышал. Сипел, хрипел, но не дышал.
– Сука… – Осознание накрыло словно удар пустым пыльным мешком по голове. – Это зомби! Это гребаный, мать его, зомби, ты понял?! Чего стоишь, идиот?! Вызывай «инквизиторов»!!! У тебя тут трупы ходят!
– Какие на хрен зомби! – мент даже не думал реагировать, продолжая держать меня на прицеле, а другой рукой тыкая тангенту. – Что ты там несешь? Заткнись и стой спокойно, а то ляжешь.
– Ты идиот, что ли, не видишь, он шевелится?! – я ткнул рукой в дергающийся труп на ограде. – И крови нет. Это зомби, ходячие мертвецы! Я тебе говорю,
