ДТ, «Дон-500», Т-150, покормил перед этим поросят.
– Здорово! – хором восхитились оба тракториста. – Давай еще!
– Не, мужики, – я покачал головой, – у меня слуха нет и голос такой, что вороны дохнут в округе. Если хотите – слова запишу, а петь не буду. Меня ж потом отсюда не выпустят за пытки. Только там музыку надо на баяне подобрать.
– О! Ты знаешь, как у нас Паха на трехрядном шпарит?! – подскочил на месте бывший десантник. – Он и в доме культуры на каждом концерте выступает! Даже музыкалку закончил, все эти сальфеджии рубит только в путь!
– Круто, – протянул я, глядя на смутившегося парня, чем-то похожего на оставшегося в моем мире музыканта. – Не, реально. Всегда мечтал научиться на чем-то играть, но получилось только на нервах и на магнитофоне. Так что приходится компенсировать умением бить в лоб.
– Так ты за драку, – понятливо кивнул Василий. – Бывает. Я тоже пару раз попадал. Вот стараешься, сдерживаешься как можешь, но все равно какая-нибудь падла достанет так, что сил нет. И вроде врежешь легонечко, без усиления, а он сразу бряк и копыта в сторону. И участковый тут как тут, падла. Не любит он меня. Мы учились в одном классе, он тоже за Ленкой ухаживал. Думает, если меня посадит, она с ним будет. А вот хрен! Ленка ему скорее оторвет все, что торчит.
– Блин, страсти у вас в деревне, куда там Шекспиру. – Я аж заслушался. – А кормить вообще будут? А то я и пообедать толком не успел.
– Минут через сорок, – глянул на часы, висящие на стене, Павел. – Только разносолов не жди. Съедобно, конечно, а так баланда, она и есть баланда. Да и для кого тут стараться. Вон одни алкаши да уголовники.
Контингент в камере действительно был не самым элитным, но и не сплошные зеки, как я предполагал. Сидельцев хватало, их было аж трое, включая того, что пытался на меня наехать в самом начале, но они, как и остальные тянули пятнадцать суток за административные дела. Остальные были из разряда алкашей и домашних боксеров, которых приняли за разные дела. Кто-то витрины побил в магазине, когда на бутылку не хватило, на кого-то жена заяву написала, чтобы хоть пару недель пожить в тишине и покое.
Так что атмосфера в камере была достаточно мирной. Хотя, думаю, все же главным фактором спокойствия являлся Василий, Разрядник с пудовыми кулаками. Пусть он в паханы не рвался, но все в камере поглядывали на него, как бы не рассердить, и даже не пытались беспредельничать.
А вот что меня поначалу удивило, так это то, что пайку мне не принесли. Как и все остальное положенное, чашку, там, кружку с ложкой. Из чего я сделал вывод, что официально меня тут нет. Это напрягало, но не сильно. Скорее удивляло, почему меня не кинули к настоящим зекам, ведь зачем идти на подобный подлог и по факту не использовать это. Даже если местные урки заряжены, Вася не даст им разгуляться, а сам он не выглядит, как человек, способный на беспредел. Ему бы домой к жене и сыну. Короче, сплошные непонятки.
Ужином со мной Вася с Павлом поделились. Я постарался не наглеть, тем более что сутки поголодать не так и сложно. Но все равно был ребятам очень благодарен, так что записал им песню про комбайнеров, правда пришлось немного помучиться, чтобы подогнать под текущие реалии. Получилось так себе, на мой взгляд, но мужики были в полном восторге. Паша даже впал в некую прострацию, замерев и глядя в одну точку, и лишь пальцы дергались, словно бегали по клавишам баяна.
А я сделал себе заметочку поискать автора, ведь в моей реальности он только в этом году начал свою творческую деятельность, до этого актерством занимался. А ну как и вправду найду, будет приятно продвинуть настоящий талант, а не воровать чужие песни. Собственно, поэтому я больше ничего из его репертуара кумовьям и не отдал.
Отбой наступил, как и положено, в двадцать два ноль-ноль, и я не особо парясь завалился спать. Ну точнее сделал вид, а сам кемарил вполглаза. Но никто в мою сторону даже не дергался, хоть пару раз сидельцы вставали то воды попить, то до параши сходить. Так что утром я не то чтобы совсем был не выспавшийся, но не сильно бодрый. И очень удивился, когда меня со всеми остальными отбывающими сутки ареста погнали на общественные работы, но возмущаться не стал. Мало ли, может, получится слинять или позвонить Тихомирову. Не думаю, что нас будут держать под строгим конвоем. И тогда мы повоюем.
Глава 9
– И чего мы там будем делать? – я посмотрел на пару ломов, кирку и кувалду, что нам выдали, а затем перевел взгляд на могильные оградки и памятники. – Только не говори, что надгробия сбивать. Я тогда сразу пас.
– Будешь делать, что сказали, понял! Совсем уже охренели, он еще выеживаться будет! – тут же наехал на меня конвоир, крепкий с виду прапорщик с автоматом, но его тут же осадил Василий.
– Миха, остынь. – Десантник выглядел так, будто вышел на прогулку, а не отбывал наказание. – Семен правильный пацан, и дело говорит. Я бы тоже памятники ломать не стал. Но нам и не надо. Там вон кусок старой дороги, из бетонных плит. Технику не подгонишь, подъезд уже заняли захоронениями, а демонтировать их надо. Ну вот и получается, что кроме нас некому.
– Ага, все как обычно. – Я усмехнулся, – За чужое раздолбайство приходится отвечать ударным трудом других людей. Ладно, сделаем, чего нам, кабанам.
– Точно! – здоровяк хлопнул меня по спине так, что я чуть не улетел в кусты. – Паха, ты на подхвате. Думаю, за пару дней с Семой и закончим. Два Разрядника не шутка! Помнится, мы в армейке с корешем в качестве дембельского аккорда дренажную канаву копали возле части. Старая совсем плохая стала, вон командование решило новую сделать. Так мы вдвоем, он тоже Разрядником был, за двое суток умудрились чуть не канал вокруг всей части прокопать. Правда, потом пришлось половину засыпать. А мы что, виноваты, что нам не сказали, на какую глубину копать? Вот и решили, что чем глубже, тем лучше, ну и зафигачили как окоп в полный профиль. Ну может, чутка глубже… на метр или полтора.
– Правильно поговорка говорит, сила есть, ума не надо, – Павел со вздохом взял кирку. – Пошли, а то время идет, инженер придет, опять орать будет, что мало сделали.
– Шел бы он
