кому-то.
Именно в этот момент нахлынуло осознание, что теперь мы чужие люди. Как прежде, уже ничего не будет. На нашей истории любви поставлена жирная точка.
Глава 23
Катя
Ненавижу больницы. Я лежала в них только в детстве. И вот теперь впервые во взрослом возрасте я снова оказалась в душной маленькой палате с четырьмя соседками.
На сгибе локтя на обеих руках уже не осталось живого места — сплошная синь. Потому у меня стоит свежий катетер в кисти.
Это не такая большая плата за шанс стать матерью.
Страшно подумать, что было бы, если б не Антоныч. Это он разогнал дружков Игоря, пришедших запугивать меня. А ведь это именно они пытались ограбить меня в канун рождества. Несмотря на то, что было темно, я разглядела их лица. Спросила их прямо, не они ли так отчаянно пытались отнять мою сумку. Они, конечно, не признались, но сказали, что у Игоря проблемы. Он взял микрозайм и теперь должен большую сумму, а каждый день капают конские проценты. На совесть пытались надавить. Не туда давили. Моя совесть перед Игорем чиста. Я ему ничего не должна. И если я ему как-то по доброте душевной дала в долг, который он так и не вернул, то это не значит, что у меня дома открыта касса взаимопомощи. Я тоже деньги не печатаю.
Так вот, Антоныч пригрозил им участковым и проводил меня до квартиры, а я пригласила его на чай. Я уже успела вскипятить чайник и разлить по чашкам, когда низ живота потянуло. Я согнулась и ойкнула, схватилась за живот и опустилась на стул.
— В больницу тебе надо срочно, — встревожился старик.
— Ничего, пройдет. Я просто перенервничала, — в тот момент я свято верила, что ничего страшного со мной не происходит. Но Антоныч рассудил по-своему.
— Катя, Катя, — укоризненно покачал головой он и достал свой кнопочный телефон. Прищурившись, стал тыкать заскорузлыми пальцами, пытаясь попасть в нужные кнопки. — Алло, скорая. Приезжайте срочно. Тут девушка, беременная. На угрозу выкидыша похоже.
Услышав, как лихо Антоныч поставил диагноз, я закатила глаза, но тут же закусила губу от боли.
— Давай я тебе подсоблю. Пока чашки, ложки соберу тебе, а ты документы бери, халат и что там еще нужно.
Согнувшись пополам и держась за живот, я пошла собирать необходимые вещи.
К слову, диагноз Антоныча подтвердился, и после УЗИ меня положили в гинекологию на сохранение.
Пришлось сообщать маме, что меня положили в больницу. Мама охала и ахала, а когда я сказала ей, по какой причине я здесь нахожусь, то обрадовалась.
— Как хорошо, что ты с Игорьком помирилась. Ну вот, перебесились — теперь снова сойдетесь.
Мама до сих пор надеялась, что развод — временное явление и что рано или поздно мы с Игорем будем вместе. Мне было больно слышать ее измышления на эту тему. Но я сама виновата: никогда ничего плохого об Игоре не говорила. И для нее мой бывший муж так и остался идеальным зятем.
— Игорек здесь не при чем.
— А кто при чем? — удивилась мама.
— Ты его не знаешь.
Так-то и я его не знаю, но не говорить же об этом маме. Не поймет.
— Ну, ты же нас с ним познакомишь. Как выпишешься из больницы, приходите к нам. Мы с Герочкой приготовим праздничный ужин.
— Не познакомлю.
— Как так?
— А вот так. Он просто отец моего ребенка. У нас с ним нет никаких отношений. Я решила родить для себя.
— Для… себя… — запнулась мама. — А как же семья? Какому мужику ты будешь нужна с чужим ребенком? Ты же крест ставишь на своей личной жизни.
— А у нас и будет семья: я и мой малыш. Ну и, к слову, тебе наличие ребенка не мешало личную жизнь устраивать. Напомни, сколько у тебя было мужей до дяди Геры.
— Я это другое дело. И тебя я не для себя рожала, а ради семьи. Кто ж виноват, что отец твой таким непутевым оказался.
Услышать такое вместо слов поддержки мне было неприятно, поэтому я решила скорее распрощаться.
— Прости, не могу говорить. У меня процедуры.
Разговор с мамой только разбередил нервы. Я сама виновата: вывалила на нее информацию, не подготовив. Теперь, скорее всего, она оплакивает на плече у дяди Геры мою загубленную жизнь. Даже жалко стало ее мужа.
Мама примчалась на следующий день после нашего разговора с полными пакетами. Набрала всяких фруктов, йогуртов, творожков. Тяжело плюхнула их на стул в коридорчике, где проходили встречи с посетителями. Когда я попросила ее забрать хотя бы половину, она возмутилась:
— Это не тебе. Это моему внуку. Пусть хорошо питается.
— Ну, внук твой или внучка появится месяцев через семь. Так что пока все это придется есть мне. Или ты думаешь, что ночью, когда все спят, малыши выбираются наружу и опустошают больничный холодильник.
— Не съешь все, так с девочками поделишься. Главное — не голодай. Мы с Герочкой поговорили, и он сказал, что мы справимся и без всяких мужиков. И пусть этот яйценосец, который не захотел быть нормальным отцом, локти себе кусает.
— Это тоже дядя Гера сказал?
— Про яйценосца? Я! Где это видано, чтобы женщина рожала для себя? А мужик рядом просто полежал? Сунул, вынул, отряхнулся и пошел? Или ты ему не говорила, что беременная? — посетила ее внезапная догадка.
— Не говорила.
— А вот так нельзя. Я тут мужика несчастного два дня недобрым словом поминаю, а он, может, и не виноват, — мама расстроилась. — Ты ему скажи обязательно. О таком не молчат.
— Он уехал из города. И больше сюда не вернется, — соврала я.
Теперь мне все чаще стало казаться, что на самом деле никого тогда и не было. Ребенок стал моим рождественским подарком. Я три года пыталась безуспешно забеременеть, а тут все случилось за одну волшебную ночь. Наверное, мой ночной гость был не кем иным как посланцем с небес, вернувшимся обратно, как только настало утро.
Маме, конечно, свои бредни я не рассказывала. А то начнут подумывать со своим Герочкой, как определить меня в психиатрическую клинику.
А со Светкой поделилась в один из скучных больничных вечеров. Мне надоели ее шуточки на тему бомжей, которыми пестрели практически все сообщения в мессенджере, и я накатала ей свою гениальную идею.
Ей как ни странно, эта теория понравилась, но она тут же сгенерировала следующую, не менее бредовую.
«А прикинь, если на самом деле тот мужик был миллиардером. Просто он переоделся
