Книга Наемник - Эйке Шнайдер

Только и Эрик вовсе не «никто». Он человек со свободной волей. Пусть его жизнь в руках Творца, но решать, как ее прожить, Эрик будет сам. И никуда не пойдет. Но разобраться с этим нужно прямо сейчас, не втягивая ни людей Хаука, ни Ингрид, которые пока не сообразили, что тварь повержена, опасности больше нет, и держатся на расстоянии, как им и велели.

Хаук, скорее всего, согласится отдать его ордену, не дурной же он совсем, связываться с чистильщиками. Прикажет своим людям повязать Эрика, ведь сами чистильщики сейчас не в том состоянии, чтобы с ним драться. Эрик даваться не станет, Ингрид схватится за меч, и начнется бойня. С предрешенным концом: несколько дюжин бойцов, пусть даже пустых, им вдвоем не одолеть, в чистом поле от арбалетного болта не убежать, а чтобы выплести проход, нужно время. Которого им никто не даст.

Значит, надо довести дело до края здесь и сейчас. Либо отболтаться, либо спровоцировать драку с чистильщиками. Может, отметелят и уйдут, сочтя слабаком.

Вот только Ингрид, опять же, не будет на это смотреть просто так. Вдвоем они, скорее всего, с двумя непокалеченными чистильщиками справятся, даже несмотря на то, что Эрик изрядно вымотан. Положим, Хаук не будет вмешиваться, решив, что свары одаренных — не его дело. Только после того, как Эрик разделается с Коллем и Ларсом, придется добивать раненых.

Еще можно согласиться, просто для вида. Вдруг он здорово сглупил, сразу начав ерепениться? Впрочем, и сейчас можно сказать, мол, понял, что деваться некуда, пойти с ними. Каким-то образом дать понять Ингрид, чтобы не вмешивалась, это возможно, она быстро соображает. И сбежать, как только выдастся случай — а он непременно выдастся, из четверых, что ходили в отряде, двое — ранены. Вот только в прошлый раз командир взял образец еще до того, как отправил Эрика собирать вещи. Колль тоже вряд ли будет тянуть. Дохлых-то тварей для образца — вон, полно.

Значит, опять-таки придется их убивать. Тех, с кем вместе только что сражался. А потом — раненых. Эрик не считал себя образцом добродетели, но подобное претило.

Пропади оно все пропадом, и так нехорошо, и этак неладно. Попробовать уболтать? Дав понять, что попытка увести его силой обойдется очень дорого? Может, и выгорит.

А зачем, собственно, он Коллю? Насколько Эрик помнил, командир всегда брал четвертого не просто в орден, а именно в свой отряд. Выбирая не просто сильного бойца, но того, с кем он, предположительно, сможет ужиться.

Или чистильщик уверен, что тот, четвертый, который до сих пор без чувств, обречен? А то и вовсе мертв?

— Хочешь меня увести, — сказал Эрик, глядя в глаза Коллю. — Попробуй. Мне плевать, кто придумал правило, что чистильщики вправе забрать кого угодно. Я на него не соглашался. Только я бы на твоем месте позаботился о своих людях, — он кивнул на лежащего, — и попросил помощи стоящего целителя вместо того, чтобы превращать его — меня то есть — во врага.

Командир чуть подвинулся, так, чтобы в любой момент можно было вскочить.

— Именно это я и делаю. Мне нужен четвертый. И, возможно, третий.

— Четвертый, третий… если ты имеешь в виду, что тебе нужен боец взамен раненых, то совершаешь редкостную глупость. Пытаться сменить проверенных людей невесть на кого…

— Ты издеваешься? Викар…

— Какой ты, к демонам, командир, если хоронишь своих людей прежде смерти?

Эрик отвернулся от Колля. Подошел к первому раненому, что все еще лежал без сознания. Викар, значит… Присел рядом, прошелся диагностическим плетением. Повезло парню. Наметить пути восстановления мышц, и даже калекой не останется. Дать отлежаться только, подновлять плетения, пока полностью раны не затянутся, и все обойдется. Будет жить… пока какая-нибудь тварь не окажется сильнее. Но это уже Творцу решать. А его, Эрика, дело маленькое…

Колль тяжело поднялся. Шагнул к раненому.

— Не делай вид, будто ему еще можно помочь.

Эрик усмехнулся, тоже вставая.

— Воистину человеческая благодарность не знает границ.

Шагнул к Эгилю, нарочито не обращая внимания на командира, замершего над Викаром.

— Дай руку.

Тот помедлил.

— Почему ты тратишь силы на меня?

— Потому что дурак непроходимый, — буркнул Эрик.

Потому что он все еще надеялся разойтись миром.

— Надо было развернуться и уходить вместе с ними. — Эрик мотнул головой туда, где вдалеке все еще стояли люди Хаука. Успел заметить, что они уже не толпа, выстроились четким квадратом, внутри которого слуги и Адела. Вот и хорошо, вот пусть и дальше стоят, пока он тут строит из себя блаженного, спасая тех, кто намерен увести его к чистильщикам.

— Если ты думаешь, что после этого я из благодарности пойду наперекор командиру… — сказал Эгиль, вторя его мыслям.

— Я ничего не думаю. Я устал как собака и все, чего хочу — смыть кровь и забыть о вашем существовании. Уговаривать не буду, хотя такое восстановить способны немногие. Я — способен. Ну?

Чистильщик протянул руку, прикусив губу. Тварь успела проесть запястье до кости, а потом поработал огонь. Хотя, может, оно и к лучшему, парень истек бы кровью из разъеденной артерии, кабы не закрывший ее струп. Но теперь придется повозиться.

Эрик прекрасно понимал, что совершает невероятную глупость, тратя последние силы на тех, кто спустя минуту может повернуться против него и с кем придется сражаться. Но не хотелось оставлять парня ненамного младше себя калекой на всю оставшуюся жизнь. Полезет — умрет, сам нарвался. А пока… Глупо, неправильно и нелогично, но Эрик никогда не отличался здравомыслием. Иначе не оказался бы здесь.

Должен же Колль, поняв, что ему не нужен четвертый, найти способ отступить с достоинством? Дураков не держат в командирах.

Эгиль застонал сквозь зубы, когда начали действовать исцеляющие плетения. Отвалились обугленные струпья, потянулись ветки сосудов, начали облекаться плотью кости. Большая часть этого рассыплется, если не подновить плетения вовремя. Но подновить их сможет любой. А вот собрать ткани так, как должно быть…

— Все, — сказал Эрик.

В который раз ширкнул по носу рукавом, в который раз выругался. Умыться бы… и поспать. Принесло же эту тварь, и чистильщиков вместе с ней.

Командир медленно распрямился. Шагнул к нему.

— Кто. Ты. Такой?