Вскоре в Свиту великого князя вошел его двоюродный брат принц Петр Александрович Ольденбургский, муж великой княгини Ольги Александровны, человек добрый, но не пригодный решительно ни для какого серьезного дела.
Нельзя сказать, таким образом, что свита нашего Верховного Главнокомандующего была малочисленна. Для войны, для дела, конечно, вся эта компания, кроме двух-трех адъютантов, доктора и гофмаршала, пожалуй, и не требовалась. Между тем эти, здесь лишние люди были офицеры. В своих полках они несли бы настоящую службу; тут же они были просто «дачниками», в безделье проводившими время и, тем не менее, думавшими, что и они воюют, да еще как: окружая самого Верховного! К чести их всех надо, однако, заметить, что, при полном безделье большинства чинов свиты, – ни интриг, ни сплетен поезд великого князя не знал.
Свита составляла, так сказать, декоративную часть штаба Верховного Главнокомандующего. Перейдем к деловым частям штаба.
Во главе штаба Верховного Главнокомандующего стоял Начальник штаба генерал-адъютант Янушкевич, в начале 1915 г. произведенный в генералы от инфантерии. Прежняя его служба такова. Долго служил в канцелярии военного министерства и дослужился до должности помощника начальника канцелярии. Одновременно, в течение нескольких лет, состоял профессором Академии Генерального штаба по администрации. В 1913 г. был назначен начальником Академии (с производством в ген. – лейтенанты.), после генерала Д.Г. Щербачева, начавшего было проводить реформы в Академии, не понравившиеся военному министру. «Левый» Щербачев был заменен «правым» Янушкевичем, получившим определенную директиву: аннулировать новые течения, поддерживавшиеся группою профессоров (полк. H.H. Головиным, генерал-лейтенантом Юнаковым, полк. А.А. Незнамовым и др.). Вступление H. H. Янушкевича в должность начальника Академии сопровождалось, поэтому, удалением из Академии наиболее энергичных сторонников нового течения: проф. Головин был назначен командиром 20-го драгунского Финляндского полка, генерал Юнаков – командиром 1-й бригады 37-й пехотной дивизии.
В мае 1914 г. Янушкевич был назначен на должность начальника Генерального штаба. Назначение это вызвало тогда много разговоров, явившись для всех большой неожиданностью в военном мире, ибо все знали, что ген. Янушкевич, по прежней своей службе, где он всё время вращался в области хозяйственных и распорядительных, а отнюдь не стратегических или тактических вопросов, был совершенно не подготовлен к должности начальника Генерального штаба. Еще большей неожиданностью, хоть уже совершенно естественной в порядке службы, было назначение его на должность начальника штаба Верховного Главнокомандующего. При догадках о возможных кандидатах на эту должность во всех военных кругах называлось одно имя: генерал Алексеев, перед войной командовавший 13-м армейским корпусом, а раньше в течение нескольких лет занимавший должность начальника штаба Киевского военного округа. Знания и боевой опыт, необыкновенная трудоспособность, военный талант, всеми признававшиеся, были на его стороне. Но он теперь был назначен начальником штаба Юго-Западного фронта, а младший его, без опыта и подготовки Янушкевич стал начальником штаба Верховного Главнокомандующего.
Я имею достаточно оснований утверждать, что H.H. Янушкевич, как честный и умный человек, сознавал свое несоответствие посту, на который его ставили, пытался отказаться от назначения, но по настойчивому требованию свыше принял назначение со страхом и проходил новую службу с трепетом и немалыми страданиями.
Как совершенно неподготовленный к стратегической работе, составлявшей главную сторону, так сказать, душу обязанностей начальника штаба Верховного Главнокомандующего, он отстранился от нее, передав ее всецело в руки «мастера» этого дела, генерала Данилова, который, таким образом, фактически оказался полным распорядителем судеб великой русской армии.
Генерал Данилов (или, как его называли в армии, «Данилов черный», в отличие от «Данилова рыжего», ген. Данилова, талантливого, но ленивого профессора Академии Генерального штаба, бывшего до войны начальником канцелярии военного министерства, а во время войны – начальником снабжения Западного фронта) до войны был генерал-квартирмейстером Генерального штаба. Честный, усидчивый, чрезвычайно трудолюбивый, он, однако, – думается мне, – был лишен того «огонька», который знаменует печать особого Божьего избрания. Это был весьма серьезный работник, но могущий быть полезным и, может быть, даже трудно заменимым на вторых ролях, где требуется собирание подготовленного материала, разработка уже готовой, данной идеи. Но вести огромную армию он не мог, идти за ним всей армии было небезопасно.
Я любил ген. Данилова за многие хорошие качества его души, но он всегда представлялся мне тяжкодумом, без «орлиного» полета мысли, в известном отношении – узким, иногда наивным. В январе 1915 г., недалеко от Варшавы, Верховный Главнокомандующий производил смотр только что прибывшему на войну 4-му Сибирскому корпусу. Когда, по окончании парада, великий князь обратился с речью к столпившимся около него офицерам и унтер-офицерам, вдруг поднялся аэроплан и, кружась над нами, совершенно заглушил своим треском слова великого князя.
– А ну его! – сказал я, взглянув на аэроплан.
– Что вы, что вы! – испуганно вскрикнул стоявший рядом со мной ген. Данилов – Разве можно так об аэроплане?
Данилов испугался, что мои слова могут повлиять на судьбу аэроплана.
Большое упрямство, большая, чем нужно, уверенность в себе, при недостаточной общительности с людьми и неуменье выбрать и использовать талантливых помощников дополняли уже отмеченные особенности духовного склада ген. Данилова.
Ближайшим помощником ген. Данилова, его правой рукой, единственным сотрудником, которому он безгранично верил, был полковник Генерального штаба Ив. Ив. Щелоков, известный среди офицеров Генерального штаба под именем «Ваньки-Каина». Граничащая с ненавистью нелюбовь всех чинов штаба, в особенности офицеров Генерального штаба, к этому полковнику не знала пределов.
Наличный состав офицеров Генерального штаба, служивших в генерал-квартирмейстерской части Ставки, вообще, по моему мнению, не слишком был богат большими талантами. Безусловно выделялись большими дарованиями полковники Свечин и Юзефович, скоро ставший командиром полка. Щелоков же был наиболее бесталанным и самым несимпатичным среди офицеров Генерального штаба. Своей тупостью, с одной стороны, надменностью и грубостью в обращении, даже с равными, – с другой, и, как уверяли его сослуживцы, своей нечистоплотностью Щелоков достиг того, что его сторонились, его ненавидели и презирали решительно все: и старшие, и младшие. За глаза его ругали; в глаза вышучивали и почти издевались над ним. Щелоков относился ко всему этому свысока. А ген. Данилову это не помешало не чаять души в своем любимце, с которым он и решал все вопросы генерал-квартирмейстерской части, оставляя прочим офицерам Генерального штаба почти одни писарские обязанности. Отношения между ген. Янушкевичем и Даниловым всё время были натянутыми. Попросту сказать – они, особенно в последнее время, не терпели друг друга. Как сумею, объясню их отношения.
Янушкевич был умнее, способнее, талантливее Данилова; ум Янушкевича мягче, подвижнее даниловского ума. Янушкевич всё схватывал на лету и быстро решал.
