Холте. Посмотрелась в зеркало: по-зимнему бледное лицо, вокруг глаз — темные круги, не исчезавшие, сколько бы я ни спала. Сквозь красные волосы виднелись мышиного цвета отросшие корни, но подкраситься Ник мне не разрешал — краска для волос, как и многое другое, плохо влияла на ребенка. Любая моя одежда отвратительно растягивалась на животе… Действительно ли мне хочется предстать перед тобой в таком виде?
Спустившись в прихожую, я столкнулась с новой проблемой с сигнализацией. Теперь я не могла вы-йти. Когда я повернула дверную ручку вниз, она не поддалась. Неужели Ник неправильно включил сигнализацию, установив ее в режим «никого нет дома» вместо «дома»? Нет, тогда бы она сработала — датчики движения засекли бы меня. Я задумчиво склонилась над панелью управления — бестолковой мешаниной кнопок и лампочек. Код такой же, как и снаружи? Боже, голова словно ватой набита! Я осторожно ввела код, и дверь с тихим звоном открылась. Пронесло. На секунду я едва не стала пленницей в собственном доме по-настоящему, а не только мысленно.
* * *
Пересадка на вокзале Ватерлоо позволила мне мельком заглянуть в прошлую жизнь — увидеть другой мир, полный бегущих по своим делам людей, уткнувшихся в свои телефоны, дымящих сигаретами на холодном ветру. Таксист, что вез меня до больницы, попался разговорчивый до назойливости. Пока я жила в Лондоне, мне нравилось болтать с таксистами или водителями «Убер», обычно по пути домой после бутылочки вина. Я даже хвасталась этим: поболтали с таксистом, он всю дорогу рассказывал о своей семье в Марокко». Ты как-то назвал это «добродетелью напоказ».
— В дородовое едете, да? Моя жена там всех троих наших рожала.
Я погладила живот, с каждым днем становившийся все более упругим. Таксист напомнил мне, что жизнь продолжается, несмотря на домашнее болото, в котором я увязла. Я была записана на УЗИ, на прием к акушеркам. Ребенок рос, как бы я ни пыталась оттянуть время.
— Просто хочу посмотреть, как у них там. Говорят, там хорошее родильное отделение.
— На бассейны можете даже не смотреть, милочка. Хорошая местная анестезия — и все пройдет как по маслу. Вот моя жена… — и он всю дорогу подробно расписывал мне роды не только своей жены, но и двух дочерей и невестки.
Я пыталась вспомнить, рассказывал ли ты мне, где работаешь. Я думала, что это в Танбридж-Уэлсе. Мне казалось, что ты там живешь, и я знала, что там есть большая больница. Почему ты работал в Суррее, если жил в Кенте? Мне стало стыдно, что я так мало знаю о тебе, о мужчине, которого люблю. Я расплатилась с водителем, ставшим теперь мне почти родным, и прошла в регистратуру.
— В дородовое? — женщина за стойкой была одета в серый кардиган и походила на любую другую сотрудницу регистратуры — этакий генерал, наблюдающий за надвигающимися полчищами захватчиков: «Ты не пройдешь!» — Третий этаж.
— Нет, дело не в этом. Просите. Я ищу доктора по имени Эндрю Холт.
— По какому вопросу? — она сразу потянулась к телефону на столе, и меня охватило волнение — неужели все так просто?
— Но…
Я вдруг струсила, представив, что ты можешь оказаться там, рядом с ним. Или, если мои подозрения верны, это мог оказаться ты сам. Если ты мне тогда соврал.
— Что?
Я ничего не ответила, не зная, как объяснить, что ты можешь и не захотеть меня видеть.
— Кабинет доктора Холта? Тут с ним хотят поговорить. Думаю, это частный пациент… Ваше имя? — она посмотрела на меня, а мне ничего не шло в голову.
— Э… Нора Холском…
Ложь вырвалась сама, и я тут же испугалась, что меня раскроют. Но какой от этого вред? Она бросила трубку:
— Можете подняться. Второй этаж.
— И еще раз… Какое отделение?.. — робко уточнила я.
Она нахмурилась:
— Гинекология, разумеется.
Эндокринология — наука о гормонах и их влиянии на организм. Дофамин — гормон, вещество, вызывающее привыкание, которое заставляет нас бесконечно пялиться в телефон или пролистывать страницы приложений для знакомств. Окситоцин — гормон чувства любви, переполняющий наш мозг в присутствии того, кто нам близок. Конференция, на которой я тебя встретила, была посвящена гормонам, а я знала, что бесплодие часто бывает следствием нарушения баланса прогестерона и тестостерона. Что же, это имеет смысл…
Мне удалось дойти до лифта и найти нужное отделение на запутанной цветной схеме на стене. Сердце бешено колотилось в груди, и я чувствовала, как беспокойно ворочается ребенок, похоже просто утопающий в потоке адреналина. Еще один гормон — тот, что дает нам силы бежать со скоростью, на которую мы считаем себя неспособными, поднимать машины, чтобы высвободить любимого… Я добралась и, устроившись на удобном стуле, стала ждать, наслаждаясь тем особым покоем, что царит в больницах, под шорох стерильной бумаги и скрип медицинских туфель. Потом появился администратор с бейджем на шнурке и провел меня к небольшому кабинету, на двери которого было написано имя — доктор Эндрю Холт.
Я с трудом поднялась на ноги. Возможно, мне предстояло увидеть тебя. Всего через несколько секунд. Всего-то и нужно — преодолеть несколько метров по больничному полу. Возможно, ты нахмуришься и выставишь меня за дверь. Возможно, я разрыдаюсь. Я заглянула в приоткрытую дверь и увидела…
Не тебя. Мужчина в комнате совсем не походил на тебя. Он был невысокий, не больше метра семидесяти, плотного сложения, с широким улыбчивым лицом и редеющими рыжеватыми волосами. Он был одет в джемпер поверх рубашки с галстуком, рукава были закатаны.
— Миссис Холском? Или мисс? Пожалуйста, садитесь, садитесь. Полагаю, вы хотели поговорить со мной, но, боюсь, я не могу найти вашу карту. Это было по поводу поликистоза? Если так, то, вижу, лечение помогло!
— Э… Нет, карты и не должно быть.
— Да?
— Э… Понимаю, все, что я скажу, прозвучит странно, но некоторое время назад, в этом году, я познакомилась с одним человеком, который представился доктором Эндрю Холтом. Но… вы — не он, — на самом деле все произошло не совсем так, но я не могла придумать, как это объяснить.
Он нахмурился, но не рассердился. Будто в самом деле попытался понять.
— Где это произошло?
— На конференции. Эндро… Эндрокон или как-то так.
— Боже мой, на этой вечеринке? Я всегда стараюсь ее избегать. На самом деле, это просто тусовка, вечно в какой-нибудь гостинице при аэропорту, где кормят в лучшем случае посредственно.
По нему было заметно, что он знает толк в еде. Он был из тех мужчин, что приходят в возбуждение, открыв для себя новый вид сушеных
