… только круче, потому что происходило на самом деле.
— Давай уже танцевать, — сказал папа и подмигнул мне. — Боб, стой на месте и закрой глаза.
Пеннивайз зарычал и бросился в атаку.
* * *
Если верить городским легендам, Пеннивайз охотится не только за людьми, но и за их страхами.
Страх подпитывает его, страх делает его сильнее. Я не сомневалась, что если бы папа был тут один, Пеннивайз уже умер бы с голоду, потому что уже стало очевидно — папа ничего не боялся.
Оставалась только я, и я старалась не боятся изо всех сил. Но как это сделать, если рядом с тобой твой настоящий отец, о встрече с которым ты мечтала столько лет, бьется с древней злой силой, погубившей уже не одну сотню людей?
Папа попросил меня закрыть глаза, и я его послушалась, но, конечно же, я подсматривала, и легче от этого не становилось. Я видела, как он дерется с Пеннивайзом, руки которого выросли до трехметровой длины. Я видела, как он борется с огромным пауком, как подрубает одну из его ног и ловко уворачивается от удара другой. Я видела, как он стоит в окружении оранжевых огней, ярких и тусклых одновременно, и как одним движением руки он заставляет их погаснуть.
Когда я закрывала глаза, становилось еще хуже, потому что я все равно слышала, что происходит. Крики, рык, удары, тошнотворный хруст, ровное дыхание моего отца и чавканье, с которым пожарный топор раз за разом вгрызался в инопланетную плоть чудовища. Незабываемые звуки, которые много лет преследовали меня в ночных кошмарах, после которых я просыпалась с криками и вся в поту.
Из-за которых я боялась ложиться спать.
А потом звуки кончились, и стало еще страшнее, потому что я не знала, кто победил. Логика подсказывала мне, что если бы победил Пеннивайз, я бы уже слышала его мерзкий голос и приглашение полетать там, внизу, но это был тот случай, когда рациональное мышление не помогало. Я так и стояла с закрытыми глазами, как мне казалось, целую вечность, а потом услышала голос своего отца.
— Не люблю клоунов, — сказал он.
Тогда я и открыла глаза.
Асфальт был покрыт трещинами и вмятинами, а в каких-то местах даже расплавился. Вокруг были разбросаны гигантские паучьи ноги, обломки хитинового панциря и белели лужи жидкости, о происхождении которой мне вообще ничего не хотелось бы знать. Посреди всего этого безобразия лежал Пеннивайз, снова в клоунском облике, а из головы у него торчал пожарный топор.
Папа улыбнулся и виновато развел руками.
— Прости, что врал тебе все эти годы, Боб, — сказал он. — Поверь, у меня были на то свои причины.
Я всхлипнула.
Он подошел ко мне, вытер руку о свои джинсы и погладил меня по голове. Обнял за плечи. Мне хотелось задать ему тысячу и один вопрос, выслушать тысячу и один ответ, рассказать, что я на самом деле чувствовала все эти годы, но для всего этого наступит время потом. Сейчас мы просто стояли в центре кровавого побоища и прижимались друг к другу.
После смерти Танцующего Клоуна туман окончательно рассеялся, и мы оказались на улице, и снова стали видны дома и припаркованный на обочине «бьюик». А еще посреди дороги обнаружился маленький мальчик в желтом дождевике, который смотрел на нас широко раскрытыми глазами.
Папа помахал ему рукой.
— Как тебя зовут, малыш? — спросил он.
— Джорджи Денбро, сэр, — сказал малыш.
— Беги домой, Джорджи, — сказал папа. — Твой брат Билл тебя уже заждался.
Малыш кивнул, развернулся и побежал, его резиновые сапожки скрипели на мокром асфальте. Меня даже не удивило, что папа знал имя брата этого мальчика. Мне казалось, что в такой день уже ничто не сможет меня удивить.
— Так ты на самом деле волшебник? — спросила я. На самом деле, он не был похож на волшебника. Ведь вместо бузинной палочки он предпочитал использовать пожарный топор. Да и мантию свою где-то потерял.
— Нет, — сказал он. — Я не волшебник, я — …
Полагаю, ты можешь и сам догадаться, какое слово он произнес следующим.
И да, это тот самый топор.
Глава 9
— Привет, папа, — сказала я.
— Привет, Боб.
— Давно тут сидишь?
— Ну, некоторое время.
— Мог бы и позвонить, — но он никогда не звонил. Может, у него просто симки местной не было.
— Мне не трудно и подождать, — сказал он.
Рядом с ним на ступеньках лежал букет, роскошный и, наверное, очень дорогой. Это было непохоже на те подарки, что он обычно мне приносил.
— Раньше ты никогда не дарил мне цветы, — сказала я.
Он смутился.
— Да и в этот раз они не от меня. К тебе тут курьер приходил, я расписался в получении.
— И кем ты представился? — если бы он сказал правду, ему бы все равно никто не поверил. Сейчас он выглядел, максимум, моим старшим братом, да и то с разницей всего лишь в несколько лет.
Время почему-то было над ним не властно.
— Дальним родственником из деревни.
— Зайдешь?
— Конечно.
Он поднялся со ступенек, отряхивая джинсы. Под цветами обнаружилась кожаная папка для бумаг и небольшая коробочка, перевязанная красным бантом.
— Там написано, от кого это? — поинтересовалась я.
— Какой-то К. Браун, — сказал папа. — Знаешь такого?
Черт бы его драл.
— К сожалению, да, — сказала я.
Мы поднялись ко мне. Я зажгла свет, поставила чайник и заглянула в холодильник. Там было пусто.
— Еды нет, — сообщила я.
— Ничего страшного, я не голоден.
Зато я тут вспомнила, что ничего не ела с самого утра, и в животе предательски заурчало.
— Давай закажем пиццу, — предложил он. — Или что-нибудь китайское.
— Нет, лучше пиццу, — сказала я. — Свали это барахло в какой-нибудь угол.
Он сгрузил букет, папку и коробку на подоконник, а сам уселся в кресло, предварительно переложив валявшееся там барахло на диван. Не то, чтобы я была принципиальным противником чистоты и порядка, обычно на уборку у меня просто не оставалось времени. Пока он всем этим занимался, я позвонила в пиццерию на углу и заказала «пепперони» и «четыре сыра». Не лучшая пицца в городе, зато у них самая быстрая доставка.
— Как ты в целом, Боб?
— Нормально, — сказала я. — Как-то так, день за днем. Такие дела.
— Как Джон и Лиззи? Давно была у них последний раз?
— Гостила пару дней этим летом, — сказала я. — У них все нормально. Ждут внуков.
— А ты…
— Похоже, внуки задерживаются, — сказала я. — Мы с Дереком расстались.
