он тихим голосом. — У нас еще будет время на это. Но потом.
— Я хочу тебя, — повторила Анника, потому что теперь поняла всю силу и красоту этих слов. Их суровую и такую простую правду.
Раньери издал низкий, глубокий стон, который, казалось, вырывался из глубины. А потом он продолжил ласкать ее тело, целуя каждый сантиметр ее кожи. Он словно насмехался над ней, поскольку каждое его прикосновение заставляло ее хотеть его еще сильнее.
Девушка обвила его бедра ногами и решила немного поэкспериментировать, прижимая свои жадные груди к его торсу, слегка двигаясь то туда, то сюда, чтобы ощутить его напряженные мускулы. От этих ощущений она сильно содрогнулась.
— Подожди меня, — приказал он, делая передышку.
Анника не сразу поняла смысл его слов, но тогда он направился к прикроватному столику, где лежали презервативы. Теперь внутри ее все бунтовало и чувствовался сильнейший голод.
На лице Раньери засияла ухмылка, когда он потянулся вниз и направил весь свой жар между ее бедер. Ему нравилось заставлять девушку стонать от наслаждения. Анника ожидала нечто большего… и тогда он глубоко вошел в нее.
К ней пришло осознание. Осознание того, каково это — ощущать его внутри себя. Раньери прижал ее к себе и держал таким образом, пока его бедра ритмично двигались глубоко внутри ее… снова и снова. Ее ожидания были оправданны сполна, и даже больше.
Его движения были настолько интенсивными и восхитительно свирепыми, что и Аннику захлестнула волна страсти и вызвала у нее безумное желание вести себя по-звериному, например, вонзиться ногтями в его кожу или укусить за плечо.
И когда она исполнила задуманное, следуя какой-то глубокой внутренней женской жестокости, он издал глубокие стоны одобрения и начал двигаться еще свирепее. Глубже.
Анника выкрикивала его имя, и вновь сильная волна страсти нахлынула на нее. Девушка выгнулась, и он рассмеялся. И потом повторил свои движения вновь. И вновь. Пока все внутри ее не превратилось в сильнейшую бурю и пока все ее тело не разлетелось на множество мелких кусочков.
Раньери последовал за ней и освободился от сладостной ярости, отдавшись своим инстинктам. Сдерживаться не было смысла, ведь он с самого начала понимал, кто они такие.
Аннике потребовалось предостаточно времени, чтобы вернуться в свое собственное тело, в кровать в чужой комнате, далеко от Нью-Йорка и жизни, которую она успела познать.
Девушка лишилась своей невинности, и больше ей не быть такой, как прежде. Анника ожидала, что такое событие, как лишение девственности, что-то изменит, и все окажется таким сложным. Она слышала так много жутких историй. Даже некоторые якобы хорошие истории имели свои изъяны. Она ожидала, что из глаз потекут слезы, ведь теперь она стала женщиной, и это чувство было просто… чудесным.
Анника едва могла прийти в себя. Она не была уверена, что когда-нибудь снова захочет двигаться. Но когда она все же это сделала, то обнаружила, что Раньери не сводит с нее взгляда. Его золотистые глаза, темные волосы и собственнический взгляд на его чувственном лице.
И когда она посмотрела на него в ответ, на его лице медленно появилась улыбка.
— Я думаю, нам удалось хорошенько снять напряжение, — сказал Раньери хрипло.
Но это был еще не конец. Он увлек Аннику за собой, и, к своему потрясению, она почувствовала, как пламя внутри снова ярко вспыхнуло.
— А теперь, — самым суровым тоном произнес Раньери, вновь начиная покрывать ее тело поцелуями и устраиваясь между ее бедер, — почему бы нам не сделать все должным образом.
Глава 8
Анника не знала, что следует ожидать от этого медового месяца.
Дни были теплые, яркие и просто идеальные. Ночи были прохладными, и нужно было разводить огонь в камине, особенно после долгих прогулок по виноградникам, где она, запрокинув голову, наблюдала за звездным небом. Раньери смог привезти с собой своих доверенных сотрудников из Нью-Йорка, и им удалось быть эффективными, но в то же время невидимыми. Особенно Анника была благодарна им во время приемов пищи, поскольку за столом были представлены блюда, приготовленные благодаря щедрым дарам этой заколдованной долины, так что дни часто походили на пир.
Если именно таким образом ее отец видел для нее замужество, почему же он не осуществил свою задумку ранее? Знал ли все это время ее отец, что может выйти из отношений Анники и Раньери? По крайней мере, девушка на это надеялась. Потому что это было волшебство.
Раньери был волшебным мужчиной.
Анника не могла нарадоваться. Не важно, сколько раз за ночь они занимались любовью, она все равно жаждала большего. И не важно, в каких позах он позволял ее телу извиваться, девушка жаждала дать ему еще больше.
За эту неделю она отдала ему себя полностью без остатка и взамен получила мягкий, нежный, горячий прилив ощущений и наслаждения. Единственный минус — Анника стала более ненасытной. Ей хотелось большего, и в любой момент она была готова разделить с ним время.
Их дни превратились в легкую рутину. Они обычно просыпались с первыми лучами солнца, затем поворачивались друг к другу, и взгляды их встречались. Комната располагалась в задней части дома, так что иногда Аннике казалось, будто она слышит эхо своих же стонов и криков, доносящихся с холмов. И не важно, насколько дикими и необузданными они были накануне, следующее утро всегда было полно страсти и желания.
Иногда у нее складывалось впечатление, что они оба до конца не могли поверить, что это в действительности происходит с ними.
Раньери обычно с утра уходил в свой кабинет в коттедже и заботился о делах, которые касались его бизнеса. Утро у него начиналось достаточно рано, поэтому Анника если и просыпалась, то позволяла себе немного полениться в постели. Иногда она вставала вместе с Раньери, но чаще всего просто переворачивалась на другой бок и продолжала дремать.
В последние дни Анника вела достаточно праздную жизнь, и иногда чувство вины могло нахлынуть на нее. Но с течением времени она чувствовала себя все менее и менее виноватой. Она не до конца помнила, как потеряла мать, но эта потеря оставила отпечаток в ее жизни. Отец угасал со временем, но всепроникающее горе настигло ее достаточно быстро и не отпускало по сей день. День его смерти был по-своему невыносим, и вроде бы у нее было столько времени, чтобы свыкнуться с реальностью и попрощаться с отцом, но его уход все же стал шоком. Хотя, может быть, она должна была смотреть на это как на благословение. Потому
