было невозможно.
Он примостился у одного из заливов, почти на краю: будь скалы пониже, волны бились бы о заднее крыльцо. Деревянный дом в Инезаводи, надо же! Значит, Ваари не планировал жить здесь долго. Значит, он хотел уехать. Вряд ли в его планы входило таинственное исчезновение.
«Свалкой» Тиль назвал небольшой и довольно аккуратный навес, под которым скопилась тысяча бесполезных на вид мелочей. Пружины, шестеренки, гладкие деревянные брусья, какие-то стеклянные граненые кости – часть из них разбилась.
Туман продолжал наступать.
Леда вытянула руку – пока еще видно. Обернулась туда, где, по ее расчетам, должен был стоять город. Казалось, громада недостроенного моста все еще поднимается над белесыми волнами, но вскоре и она утонула в тумане. Поежившись, Леда склонилась над кучей. Сдвинула в сторону несколько подозрительных мешков, в которые не стала заглядывать, и побитого дождем деревянного коня…
Алетея смотрела на нее своими выточенными в металле глазами и тянулась навстречу одной клешней. Леда рассмеялась и провела по металлу перчаткой.
– Как ты здесь оказалась? – Леда подалась вперед, надеясь достать из-под завалов всего механога, но голова и клешня были единственным, что осталось.
Леда вынула из паза один глаз – легко, словно никакие нити его не держали, – прижала его к груди и вздохнула. Ей нужны были ножницы. Или мастер, который не стал бы задавать вопросов. Но в Цехе таких попросту не было.
Первая капля дождя пробежала по ее вьющимся волосам и забралась за воротник. Леда ойкнула и обернулась. Туман постепенно рассеивался, сменяясь несмелым дождем. Повисшие над маяком тучи, черные, как душа Жоррара (по его, конечно, словам), обещали грозу. Леда глянула на домик Ваари, покрепче прижала к себе глаз Алетеи и направилась к двери. Коготь все равно должен был продолжить расследование – хотя что она могла найти, если до нее здесь побывали мундиры, которые шились по размеру и раздавались не просто так?
Жухлая трава под ногами сменилась песком, и Леда заскользила по нему, сжав зубы, а затем врезалась в перекладину крыльца. Что-то опасливо заскрипело, и Леда отпрянула. В то же мгновение небо разорвалось дождем. Леда пискнула и почти влетела в дом – вода окатила ее с ног до головы. Нетронутыми остались только останки Алетеи, перчатки, нижний костюм и сапоги.
В темном доме Ваари пахло запустением и солью. Прямоугольник света из распахнутой двери быстро превратился в непроглядную серость, и Леда пожалела, что не взяла с собой светильник. Пусть даже обычный, а не один из нитевых, которые здесь имели привычку постоянно ломаться. Впрочем…
Леда сделала шаг в сторону и уперлась рукой в стол. Пошарила по нему и с тихим «плюх!» уронила что-то на пол. Сверкнула молния. Леда углядела силуэт нитевой лампы. То, что надо! Она аккуратно сгрузила глаз Алетеи на стол, взяла удивительно легкую лампу в правую руку и повернула ключ.
Струна зазвенела, нить встала на место, и помещение озарил лиловый свет. Леда вернулась к двери и закрыла ее – ветер набирал силу. Она подняла бумаги – отсыревшие, грозящие расползтись прямо в руках – и нахмурилась. Почерк Ваари, если это был именно его почерк, выглядел ужасно: слишком резкий и острый. Конечно, не ужаснее почерка самой Леды, учебные записи которой были бесполезны для Цеховых подмастерьев, а заметки – для мастеров. Но все же казалось, Ваари торопился или боялся: может, что закончатся чернила, а может, что ускользнет мысль.
«…история знает несколько успешных примеров – ходят слухи, что нынешний Агорский царь был некогда нищим. Он заключил сделку с одним из Маревых, за преступления запертым собственной Ложей в сосуде, который…»
Леда оперлась руками на стол.
Похоже, Ваари изучал нити. Младший Ваари, тихий и незаметный, так и не уехавший подальше от моря, которое забрало его брата, изучал нити.
Леда подняла лампу повыше и обернулась.
Пол и стены хижины были усыпаны картами и пестрели сотнями оберегов – деревянных, костяных, металлических, известных и неизвестных. Прямо напротив двери висела карта инезаводских шахт – Леда знала эти изгибы, потому что была Штормом. Старатель не раз водил по этим переходам темным пальцем и рассказывал о том, каким был город прежде.
На карте Ваари место, где когда-то пролегал Порез, было обведено несколько раз. Некоторые тоннели были перечеркнуты, другие – свободны. Леда подошла поближе: рядом с Порезом вились еле читаемые буквы, словно Ваари повесил карту слишком высоко и ему пришлось тянуться. Почему бы не написать пониже? Не подставить стул, в конце концов? Леда фыркнула и прищурилась.
«Наблюдай за туманом». «Ночь, равная дню». «Голод». Далее нечто неразборчивое, как ни старайся… И наконец: «Надрез».
Ваари хотел снова раскрыть затянувшийся источник магии? Зачем? Чтобы вглядеться в пустоту за ним?
Никто точно не знал сути магии. То есть, конечно, Цеховые ученые знали, что нити есть и здесь, но бесполезные и бледные, тонкое отражение тех, что льются в мир из Порезов и Надрезов. Последние, в отличие от первых, – не природные источники магического полотна, а результат тщательных расчетов и сложных предприятий, их создание требует скоординированной работы десятков мастеров и немалой удачи. Леда знала, что под Городом-Гроздью тоже был Порез, хотя ходили и слухи, что это не так. Еще Леда знала, что в Нежеворе-на-Озере пытались надрезать пространство под водой, но все закончилось катастрофой и затопленным магическим двором. Его называли Затонувшими Залами.
Большинство ученых считало, что магия, лившаяся из Порезов, – шлейф соседнего мира, погибшего, но все еще полного Вселенской материи. Ее давления и не выдерживала ткань мира людей: она рвалась и принимала чужую магию, пока та не иссякала. Были и другие, убежденные, что магия эта местная и прорывается из-под временных слоев прежних эпох – Богатых, Великих и, конечно, Рухнувших под собственной тяжестью. Ткачи плели мир слоями, говорили они. Это логично, потому что это делало его крепче. И когда-нибудь магия дворов прорвется в неизвестное будущее, и так будет продолжаться до тех пор, пока Ткачам не наскучит ткать.
Леда не знала, во что верить. Она никогда не видела ни Порезов, ни Надрезов – только струны, только нити, только подчиненное и скрепленное, готовое к творению. Если правы те, кто считает Порезы проходами в другой мир, то Ваари хотел туда попасть? И может, в самом деле попал?
Не этого она ожидала от своего расследования. Она вообще не ожидала расследования. И неужели ей придется лезть в шахту, чтобы проверять свою догадку? Зачем тогда Ваари нужны были все эти сказки о нитях? Что он…
Леда повернулась и чуть не выронила лампу. Справа от карты висели ножницы.
Десятки. Кажется, даже сотни. Самых разных размеров и форм, самого разного цвета и искусности. В фиолетовом свете лампы они казались призраками. Леда стащила с левой руки перчатку, потянулась к тем, чьи лезвия напоминали стрекозиные крылья… и остановилась. Нахмурилась. Окинула ножницы более пристальным взглядом и поводила лампой.
Все они были обычными. С их помощью можно было раскроить платье и разрезать нитку после того, как пришил оторванную пуговицу. Но затянуть узел магической нити или направить звенящую вселенскую струну – нет. Пальцы Леды не ломило сильнее от их близости. Ей не хотелось скрипнуть зубами, отдернуть руку и заплакать от бессилия.
Взгляд бежал по металлическим изгибам, тоска накрывала волнами, кожу опалял фантомный жар Цеха. Леда сжала кулак. В этот миг казалось, что, если бы среди ножниц были те самые, она вытерпела бы любую боль. Вернулась бы в столицу. Отправилась бы под нижние ветви Домдрева, в тамошние мастерские, забыла бы о своих ошибках и была бы счастлива… была бы?
Леда повернулась к карте и провела пальцами по чернильным змейкам пещер, а потом заметила зияющую в планах Ваари дыру. Буквальную.
Не церемонясь, Леда смяла часть карты, отодвинула в сторону, словно шторку, и ее взору открылась стенная ниша. Она закинула карты на левое плечо и пошарила рукой в темноте. Ничего. Забрали Когти? Или кто-то другой?
Итак, Ваари хотел надрезать источник магии, но не мог этого сделать. Ваари искал истории. Ваари…
Пальцы Леды задели что-то, и оно свалилось вниз, тихонько звякнув об остатки пола.
Леда наклонилась – помятая карта вернулась на место. На ней
