сейчас всё именно не так?
Молчу, стараясь отвлечься от греховных мыслей при виде кубиков пресса и мощной груди перед моим носом.
— Я в порядке, — соображаю, что надо бы хоть что-то ответить.
Мужчина недовольно качает головой и отходит от меня, что позволяет хоть немного выдохнуть и дать себе парочку отрезвляющих подзатыльников.
— Давай приложим холод, а то ещё обвинишь меня в побоях, — комментирует Захар, появляясь передо мной с пакетиком чего-то замороженного.
Пытаюсь забрать мне необходимое, но он отводит мою руку и, обернув пакет в полотенце, сам прикладывает к пострадавшей щеке. Морщусь от контраста горячей и ноющей от боли скулы с морозильным холодом.
— Потерпи немного, — как-то даже нежно просит Панталонович, что я тут же поднимаю взгляд на его лицо, наконец-то прекращая пускать слюни по голому торсу.
Между нами непозволительно мало пространства, поэтому я зависаю, наблюдая, как холодный голубой цвет его глаз медленно темнеет и становится тягучим как патока.
— Я не собираюсь обвинять тебя в каких-то несуществующих побоях, — пытаюсь найти нить диалога, пока меня совсем не переклинило.
— Ну, мало ли. Ведь ты врёшь насчёт нашей первой встречи.
— Я не вру. Ты готов показать доказательства?
Жду, что сейчас психанет и пошлёт меня, но почему-то мои слова ещё больше повышают градус между нами.
Яровой делает шаг, сокращая на ноль расстояние между нами. Приобняв меня за талию, одной рукой с лёгкостью, словно я пушинка, приподнимает вдоль своего тела и усаживает мою пятую точку на стол.
— Сколько угодно, Ванилька. Я ещё вчера всё сказал. Действительно хочешь, чтобы мои люди копались в нашем личном?
Не хочу! И, когда мы так близко, я при всём желании не могу придумать хоть что-то стоящее против.
— Яровой, а что тебе даст моё подтверждение наличия между нами той ночи? — пытаюсь улить и отвожу взгляд в сторону.
Вот почему он не спит посреди ночи?
— Люблю расставить все точки, — удовлетворённо хмыкает он, приближаясь к моему уху, но не касаясь.
Так и хочется подставить шею под его губы, что приходится напрячься всем телом.
— Варвара Петровна сказала, что ты совсем не ужинала. Плохо себя чувствуешь? Тошнит? Болит?
Господи, откуда эта тонна заботы на неподготовленную меня?
— Нет, Захар Пантелеймонович, всё хорошо. Просто не было аппетита.
— Ники, если ты вдруг не в курсе, то я не люблю своё отчество.
— В курсе.
— Хорошо. Так что насчёт ужина? — пытает меня, убирая холод от лица и опаляя чувствительную кожу шеи своим дыханием.
— Не хотелось, — едва выдыхаю и уже чувствую реальную панику.
Это во сне я такая смелая и раскрепощённая, а вот в реальности не хочется наступить на грабли.
— А что хотелось? — уточняет мой персональный змей-искуситель.
Тебя! Да чтоб … плотно смыкаю губы, даже закусывая нервным движением верхнюю. Ибо ни звука…
— Может, ананас?
И если для Ярового в этом слове нет никакого сексуального подтекста, то я готова выть от накативших воспоминаний.
— Да. Очень, — позволяю своему телу хоть немного расслабиться.
— Отлично.
Захар снова идёт к холодильнику и как фокусник вытаскивает оттуда распроклятый фрукт.
— Откуда? — от удивления только это вырывается из меня.
— Из магазина. Ездил по работе, по дороге прихватил.
С вагоном сомнения во взгляде смотрю на моего работодателя в поисках признаков лжи. Он приподнимает бровь, мол даже не пытайся меня расколоть, не орех.
Снова молчу, придерживаясь любимой заповеди — не знаешь, что сказать — молчи и улыбайся.
Яровой же, поглядывая периодами на меня, оперативно подготавливает ананас для еды.
— Земляникина, мне кажется, или у тебя реально по ночам речь отказывает? — спрашивает без тени сарказма в голосе.
Ставит рядом со мной тарелку с полукольцами сочного ананаса, что приходится даже сглотнуть слюну от воображаемого вкуса на моём языке.
— С чего такое умозаключение? — а сама выбираю кусочек побольше.
— Наблюдение, Вероника. Днём мне натурально хочется тебе кляп в рот организовать, зато в тёмное время суток я из тебя пару предложений едва ли вытаскиваю.
Задумываюсь, откусывая маленький кусочек, чтоб не выглядеть перед мужчиной совсем уж безумно голодной.
Он прав. Наверное, это биология. Ночью меня с Захаром не тянет на разговоры, так как моё тело знает более интересные способы времяпрепровождения.
— Возможно. Не интересовалась, — привычно недоговариваю истину и снова впиваюсь в мякоть.
Сейчас, когда все мои вкусовые рецепторы празднуют, сдерживать порыв «всё и сразу» становится намного сложнее.
Мужчина шумно выдыхает, снова нарушая все границы дозволенного и даже больше предыдущего.
Раздвигает мои колени рукой, вставая между ними. Я застываю, забывая, что как раз кусала в этот момент.
— Ешь-ешь, Ванилька. Не отвлекайся.
— Ты так думаешь?
— Конечно. Ананас вкусный?
— Угу, — бормочу, пытаясь не подавиться, когда его широкие ладони скользят по моим ногам от коленей к бёдрам. — Захар?
Чувствую, как немного сока выливается из уголка моего рта, что не остаётся незамеченным. Он быстрым движением стирает каплю подушечкой большого пальца и тут же подносит к своему рту.
Это бесчеловечно так издеваться над моим возбуждённым телом и утонувшим в ананасовом сиропе мозгом.
Спасите меня!
Захаров слизывает сок фрукта и удовлетворённо кивает. Я же шумно сглатываю, понимая, что проиграла. Давайте мне грабли, буду синхронно биться об них всем телом, желательно в такт движениям мужских бёдер.
Мужская грудь часто и тяжело вздымается, дополняя картину острого возбуждения Захара, которое огромным бугром упирается прямо во внутреннюю сторону моего бедра.
— Ники, это напряжение между нами мешает мне думать и решать проблемы, — шумно выдыхая, признаётся мужчина, отчаянно стискивая мои ноги в своих руках.
— Это обвинение? — поддерживаю диалог, но уже нисколько не скрывая того пламени, что пожирает моё тело изнутри.
Мужчина хочет поговорить перед сексом, ну кто я чтобы перечить. А в том, что это сейчас случится, меня заверил его взгляд, уже трахающий меня.
— Нет. Это попытка объяснить моё поведение.
— Ананас — это подкуп? Часть плана по совращению?
Яровой ухмыляется одним уголком рта.
— И снова не угадала. Ананас — оливковая ветвь мира. По дороге домой я был … зол и грубил. Утром до отъезда рассчитывал поговорить с тобой.
Наверное, проще было бы подумать, что мужик нагло врёт, желая получить хорошую порцию секса, но, несмотря на вожделение, прямой взгляд напротив был кристально честен.
— Принято, Захар Пантелеймонович. Ещё что-то? — и подхватываю с тарелки новую порцию лакомства.
— Да. Как ты себя чувствуешь?
Неожиданно.
— Хорошо, а благодаря вашим стараниям, это я сейчас про ананас, вообще замечательно.
Мужские ладони оживают на моих бёдрах и скользят дальше, сжимая ягодицы.
— Как ребёнок?
Так-так! А это тут причём?
— Всё хорошо. Неужели в моей обменной
