режим стрельбы. Четвертый, пятый, шестой, седьмой. Короткая очередь заставляет беса-громилу пошатнуться и медленно завалиться на баррикаду кожаным мешком, стремительно обмякающим от критической кровопотери. "Клоны" работают аккуратно, умело, почти профессионально, пусть и в их зачатки самосознания временами прорываются отголоски потаенных желаний военачальника — устроить БОЙНЮ. Нельзя. Стандартный магазин автомата Калашникова на тридцать патронов при скорострельности в шестьсот-шестьсот пятьдесят за минуту уйдет непозволительно быстро и то большая часть влетит в молоко, максимум выйдет огонь на подавление для последующего наступления или отхода. Так что увы, длинные очереди исключительно для военных преступлений навроде расстрела плотной колонны незащищенных людских масс.
Боезаряды жуков-стрелков выбивают фонтанчики каменной крошки из стен панельной многоэтажки. Горящие угольки глаз скрываются в темных провалах оконных проемов. Тройка инсектоидов-воинов врывается в одну из этих бетонных коробок. Металлическая пластина двери выворочена вместе с домофоном. Темно-бурые пятна на полу — бесы не церемонились с прежними обитателями, выкидывали их с верхних этажей и конвертировали в суповой набор прямо на месте, но оказались достаточно любезными, дабы слизать потеки крови со всех возможных поверхностей. Еще больше пятен на ступенях и перилах. Двери в квартиры измочалены в щепки. Груды тряпья и сухими ветками ломающиеся под весом солдат обглоданные кости.
Тяжелый арбалетный болт рикошетит от хитиново-костяных пластин, под которыми скрывается мозг рядового бойца химерологической армии. Отвратный скрежет, уродливый скол и заряд улетает куда-то в сторону. Сделать второй выстрел из хитро сконструированного многозарядного самострела, фонящего темной магией, не удается. Стрелковый расчет, засевший на лестничной площадке, перестает существовать, как нечто цельное. Во всех смыслах.
I believe that I'll die, but in the same dream I'm flying
I believe that I saw something none of us shouldn't
Депрессивно-серая кишка свободного пространства узкая, мощным тушам элитных рубак особо не поманеврировать и не уклониться, могут идти исключительно один за другим, цепляясь краями панцирей за стены и остатки перил. Первая химера просто вминает себя в беса с арбалетом. Входящий импульс помноженный на колоссальный перевес в массе и невозможность нормально затормозить просто превращают его в пятно кровавого месива на чьей-то двери. Инсектоид разворачивается медленно, пропуская несколько ударов в корпус. Особого вреда они чисто физически нанести не способны — короткие костяные кинжалы бессильно скрипят по природному доспеху. Насекомоподобное чудовище просто опускает лапы на их головы и сжимает. Короткий всхлипывающий писк боли затихает, сменившись хрустом костей черепа. Пальцы и когти измазываются в крови и мозгах.
Следующий этаж. Демонические трупы впрессовало в пол под весом еще двух монстров. Никого. Третий. Вовремя. Противник из подходящей весовой категории уже выходит из анабиоза.
Оно выглядело, как плод десятков поколений кровосмешения, культивирования злокачественных опухолей и полулетальных мутаций, не сумевших конвертировать живое в мертвое, но умудрившихся искалечить все до чего только смогли дотянуться. Основа — стандартный штурмовой бес с модификациями от беса-громилы. Асимметричное наслоение бугров мышц, перекатывающихся под шершавой бурой шкурой, испещренной алыми прожилками, на каркасе мощного, местами уродливо дефрагментированного скелета. Никакой одежды и полное отсутствие половых признаков — одни зарубцевавшиеся шрамы, очерчивающие места алхимически-химерологических взысканий рогато-хвостатых Франкенштейнов. Вытянутый угловатый череп увенчан короной кривых костяных наростов-рогов, плавно переходящих на бычью шею, широкие плечи и образуя на спине неровный гребень. Узловатые лапы свисают до выгнутых назад коленных суставов, а зазубренные серпы когтей скребут пол рядом с тяжелыми копытами.
Цепной пес бесьего рода. Недавно разработанная местными умельцами боевая единица, идеальная для противопехотных операций в тылу врага. Консервируешь ее в глухом подвале, куда никто точно не залезет и отступаешь, мутант через какое-то время приходит в себя и начинает наводить суету, чем можно воспользоваться для контратаки или замутить еще больше диверсионно-саботажных мероприятий подрывного характера.
Carvings, left from old dreamers
Left in the
Carvings, left from old dreamers
I'm lost in the dream
Чудовище бросается вперед, так до конца и не оклемавшись. Экспериментальная стрелковая установка, вмонтированная в предплечье инсектоида-солдата, вспухает псевдовенами, меняя "обойму" снарядов. Костяная игла сантиметров в двадцать длиной ввинчивается в деформированную глазницу, проходя через налитый чернотой глаз и тонкую кость, раздирая ткани мозгового вещества и выходя из затылка. Игла частично разрушается после жесткой состыковки с затылочной костью, разбрызгивая по всему содержимому черепной коробки перекрученные, зазубренные осколки. Но тварь не сдыхает. Природная и искусственная живучесть помноженная на децентрализованную нервную систему — в армии Хима III есть несколько видов чудовищ, способных похвастаться чем-то подобным и он знает на что они способны.
Удар. Стрелявшего вминает в стену с разрубленным панцирем. Сквозь глубокие борозды тягучим киселем вытекает "кровь" пополам с полужидкими внутренностями и размякшими псевдомышечными волокнами, обеспечивающими подвижность суставов.
Смена "обоймы" или точнее будет сказать револьверного барабана, переключаясь с шрапнельно-костяных на кислотные боеприпасы. Маневр уклонения не удался и второй инсектоид обзаводится стильной вентиляцией внутренних органов, когти вгоняются на всю глубину в то место, где у человека должна быть подключичная впадина. Но химеры куда круче каких-то там человекав. Вогнать лапу в крокодилью пасть, вцепиться когтями в черное щупальце языка. Огонь. Клыки сдавливают предплечье с силой гидравлического пресса, скрежещут и сминают защитные пластинки. Кислота забивается в глотку бесомонстра, зажаривает нёбо в собственном соку. Аденоиды, евстахиева труба, мозг, мозжечок, плевральная оболочка, язычок, миндалины и надгортанник дымящимся студнем стекают по пищеводу, сжирают трахею. Тварь истошно воет от боли и не замечает, как длани третьего жучары опускаются на его шею. Будто тупая гильотина сработала под патронажем неопытного палача — плоть разрывается веером кровавых брызг и ошметков горячей плоти, оставляя черепную коробку болтаться на одних только шейных позвонках пополам с сухожилиями. Смерть. Какое-то время туша еще судорожно дергается, но теперь как-то уже поебать на это.
Верхние два этажа зачищать смысла нет — снесены под ноль, остались одни раскрошившиеся остовы несущих стен и обломки бетонных перекрытий. Инсектоиды вырывают куски мяса из поверженной ворожины, нужна биомасса для регенерации, после чего занимают наиболее удобные позиции у окон, выцеливая иномирных мразей с высоты, дальности работы установок вполне хватит для поддерживающего огня.
I can see it
The floating colors spеak the truth, I feel it
Allow the whispers
To lеt you swim in oceans deep and freely
The tone's changing, the void's opening and I can see it
The red face paint, the shaman's smile deceives me now, I see it
Противопехотный скорпион врывается в неровные оборонительные построения. Группу бесов выбили из укрепленной точки и оттеснили дальше, после чего втоптали в кровавую грязь комбайном смерти, не давая
