запах моих волос и стал перебирать пряди, пропуская густую капну волос через пальцы. Прикрываю веки и наслаждаюсь этим моментом. Такие давно забытые прикосновения. Мне бы поскорее встать и бежать от него, умыться, привести себя в порядок, но я лежу будто обездвиженная, вдыхая аромат древесного парфюма.
— Ты что, был здесь всю ночь?
— Да, я был рядом с тобой, ты всю ночь беспокойно спала, всхлипывала, ворочалась, что тебе снилось?
— Не важно.
Эти кошмары мне снятся постоянно, они нескончаемы, я и забыла когда спала нормально. Несмело отстраняюсь от него и присаживаюсь на край кровати. Сижу спиной к Герману, не вижу его глаз, но чувствую прожигающий взгляд на своей спине.
— Уйди пожалуйста, я не хочу чтобы кто то видел что ты всю ночь был здесь.
Тихо произношу, неотрывно смотря перед собой. Я и так позволила себе лишнего, он всю ночь был в моей комнате. Я думала он начнет сопротивляться, лезть с многочисленными разговорами, но я слышу скрип пружинного матраса, Герман встал, но выходить из комнаты не спешил.
— Как скажешь… Уль?
Спокойно говорит, но сразу замолкает.
— Я прошу тебя, давай без разговоров? Я ещё от вчерашних откровений не отошла.
— Я не об этом, здесь на въезде в поселок есть конюшня, дети вчера загорелись желанием покататься на лошадях, ты как? Поедешь с нами?
— А я там нужна?
— Помнится мне, ты когда-то очень хотела прокатиться, или что-то изменилось?
Помнит… Действительно, я как-то ему рассказывала что и правда с детства мечтала покататься на настоящих лошадях, но все как-то не получалось. Родители вечно были заняты работой, для меня свободного времени у них совершенно не было, потом я выросла, а детское желание покататься на лошади, сменилось на езду в дорогих и роскошных иномарках. А он, запомнил значит…
— Все изменилась, Громов.
Угрюмо хмыкнув, Герман оставил после себя лишь шлейо своих мужественных духов. Обнимаю обеими руками хрупкие плечи и невольно улыбаюсь. Дура я конечно, вчера кричала о ненависти к нему, а сегодня таю от его прикосновений. Я же специально даже не смотрела в его глаза, лишь бы снова не утонуть в этих океанах. Собравшись с мыслями, встала и направилась в душ. Стоя под горячими каплями, прикрыла глаза от терзающих мыслей. Да приди уже в себя Соболевкая! Сколько можно?! Хватит о нём думать. Я же как самая настоящая мазохистка, сама бежала в огненное пекло, намеренно тонула в горящем огне, превращая свою душу в тлеющий пепел.
— Когда же ты меня уже отпустишь, Громов?!
— Никогда.
От лица Германа.
Каждая моя живая клетка отдавала колкой судорогой по всему телу. Но это была самая лучшая ночь за все время. Она была так рядом, беспокойно посапывая на моей груди. Я практически всю ночь не спал, смотрел на заспанное, ангельское личико, а в душе все ликовало. Мне так необходимо было чувствовать её исходящее тепло, её дурманящий запах. Как одержимый, лежал и всю длинную ночь гладил её лицо. Думал, по утру, снова начнет истерить, кричать как она меня ненавидит, но Уля довольно спокойно на все отреагировала. Оставил её, а сам пошёл вниз, пока шел, внезапно заметил что оставил на тумбочке свой телефон, когда ночью врубал беззвучный, Верка все наяривала и буквально закидывала смс, со своими расспросами. Вернувшись в комнату, в слух сразу ударил звук воды доносящийся из ванной комнаты. И я не сдержался. Меня словно невидимой нитью тянуло, зайдя в ванну, как идиот не мог увести глаз от такого желанного тела. Как же она похорошела. Моя девочка стояла ко мне спиной, а мой голодный и одержимый взгляд, медленно опустился к упругой попке. Ульяна стояла в огромном количестве мыльной пены, а я вспоминаю как мы вместе принимали душ, как я страстно и неустанно терзал ее податливое тело под горячими каплями, как я нежно касался ее возбужденной плоти. Сука! Непроницаемая пелена похоти застилает глаза и мне напрочь срывает крышу. Опасными шагами надвигаюсь на неё как хищник, но потом резко замираю.
— Когда же ты меня уже отпустишь, Громов?!
— Никогда.
От испуга, и моего резкого голоса, Уля внезапно подскочила и поскользнувшись, была готова уже упасть, но я не позволил, подлетел к ней, хватая её в свои объятия.
— Нормально? Не ударилась головой?
— Ты что здесь делаешь?!
Ульяна испуганно смотрела в мои глаза, нервно закусывая нижнюю губу. Черт! Мои руки лежат на влажной от горячих капель талии, вся одежда намокает за одно мгновение, но мне похер. Я не могу сдерживать свой внутренний голод, скольжу одной рукой по её напеленной спине, спускаясь к упругой попке. Чувствую её затрудненное дыхание. Моя девочка замерла в моей обжигающей власти и даже не смела шевелиться.
— Оттолкни меня… Прогони.
Она смотрела в мои глаза и молчала.
— Ну! Скажи чтобы я проваливал! Скажи что ненавидишь! Давай же!
Но она лишь стыдливо опустила свои глазки вниз. Не могу. Хочу смотреть в эти омуты и видеть там свое отражение, только тогда я живу и могу беспрепятственно дышать. Властно приподнимаю пальцами её подбородок, заставляя смотреть на меня.
— Прогони…. Прогони, слышишь?!
Утыкаюсь своим лбом в её влажную щеку, вдыхая как можно глубже запах ментолового геля, член в штанах от такой близости болезненно ноет, да и моя чувствительная девочка вся дрожит в моих руках.
— Не могу…
Все! В эту минуту, в башке проносится настоящее цунами, несмело, припал к нежным губам. Блять! Первый наш поцелуй за все пять лет. Такой желанный и такой трепетный. Терзаю мягкую плоть, не грубо. Нежно, мягко, боюсь вспугнуть Соболевскую. Она не отвечает, упорно мне сопротивляется. Возможно ей неприятно, я не понимаю что она чувствует и что творится в её голове. А я как дебил так нагло полез, даже стало не по себе. Отстраняюсь от неё как от обжигающего огня и направляюсь на выход, пока не трахнул её до потери памяти к херам, но не могу!
— Ведьма любимая!
Разворачиваюсь, снова пролетаю к ней, нагло тяну её на себя, Уля своим телом беспрекословно припечатывается ко мне. Всю мою одежду уже можно выжимать, похер! Оба тяжело дышим, хватаю грубо её за затылок и с ещё большей силой терзаю требовательным и грубым поцелуем сладкие губы, моя девочка сдается, отвечает на поцелуй, нагло просовываю и переплетаю между собой наши языки. Чувствую как моё безжизненное тело разливается теплом по давно вымершим клеткам.
— Ммм…
Ощущаю как малышка обмякает в моих руках, её стройные ножки заметно задрожали, лишь бы она не упала,
