получается для растущего организма.
Он задумался. Потом оглядел помещение туалета, где вёлся этот содержательный диалог: поверхности стен, дверей, и даже подоконника исписаны похабщиной и изукрашены фривольными рисунками. Досталось даже потолку: на нём наблюдались следы, оставленные подошвами кроссовок. Как будто кто-то умудрился бегать по потолку. Хоть уборщица ежедневно и убирала туалет, но грязи в нём в виде всяких неприятно пахнувших пятен, оставалось предостаточно. Унитазы и писсуары тоже не озонировали воздух, скорее наоборот. Да и вид имели фаянсовые изделия, прямо скажем, отталкивающий. Вид унитазов, а не ребят. Ребята ещё хорохорились в надежде на благополучный исход. Увы, но не сегодня. Сегодня точно не их день. Сегодня день скорби.
— И кто же это у нас такой авангардист в искусстве? А? — показал учитель рукой вокруг. — Не знаете?
Ребята замотали головой: это не мы, а кто знать не знаем, ведать не ведаем. Наша хата с краю. Здесь, наверное, так и задумано изначально: со времён стройки. Школа-то старая, построили её ещё при крепостном праве… наверное. Хотя Сеня мог бы сказать, что вот эту картинку на подоконнике, изображающую совокупляющуюся пару человечков, он лично нарисовал шариковой ручкой ещё два года тому назад. Внёс, стало быть, вклад в прикладное искусство. Но зачем учителю знать такие подробности. Многие знания, многие печали.
— Ага, — кивнул учитель. — Тогда вам друзья предстоит всю эту наскальную живопись стереть и хорошенько так всё здесь вымыть. Чтобы блестело здесь всё, как у кота глаза.
При этом глаза у самого учителя совершенно не блестели, а излучали холод.
— Это же западло, — ахнул Сеня, хоть его энергично одёргивал друг.
— Ваш выбор, — с подленькой улыбочкой, пожав плечами, сказал учитель. — Или подвиг, или… пять дней немного покашлять от последствий отравления табачным дымом. Ведь никотин, говорят, лошадь на раз валит. Шарах и нет лошади. Смотришь, копыта родимая отбросила.
— Мы будем подвиг совершать, — обречённо подтвердил своё решение Федя, толкая своего друга, чтобы тот не выкобенивался, а быстрее соглашался, пока ещё и женский туалет не заставили драить. С этого Никодима Викторовича станется.
Сеня хмуро кивнул. Он оказался морально раздавлен, и лезть отчаянно в бутылку ему уже не хотелось. Перед глазами стоял Фролов, и его зелёный вид после нескольких дней астматического кашля. Зомби из фильмов ужасов красивей смотрелись. Раньше Фролов тоже позиционировал себя центровым пацаном и прегрешения кишели на нём, как блохи на бродячей собаке. Теперь Фролов больше молчит и ведёт себя ниже травы, даже материться перестал. Вежливым стал до безобразия.
— Самое главное в подвиге, — поднял палец к загаженному потолку учитель, — Что его надо совершать со светлым чувством в душе, исключительно своими руками и с довольной улыбочкой. А без этого, какой тогда подвиг? Так, маленькая помощь школе. Любая работа должна свершающему её приносить положительные эмоции. Факт, доказанный наукой. Энгельса вот хоть почитайте, у него про это много написано.
— Я думаю, до нуля часов вы, друзья, обязательно управитесь, — улыбка учителя стала совсем уж гнусной. — И чтобы, как у кота глаза.
Друзья сильно сомневались, что до полночи они управятся с этой работой. Очень сильно. Хорошо бы до утра управиться. Ведь ещё и потолок надо перекрашивать.
Тряпки, швабру, веники, совки, моющие средства, резиновые перчатки и прочую приблуду, ребятки взяли у бабы Серафимы, у которой таких комплектов имелось несколько. Однако баба совсем не радовалась таким помощникам.
— Совсем ирод озверел, — качала баба головой. — Издевается над малолетними детками. Кто бы его остановил-то. Перевелись богатыри на земле Русской. Ишь придумал — малолеток заставляет туалеты драить, а у мальцов-то две извилины в голове, а вместо рук — прихватки, произрастающие аккурат из заднего места. Эти много не наработают.
Впрочем, говоря так, она исправно выдавала деточкам инвентарь. Попробуй, встань в позу и не исполни прихотки этого Никодима Викторовича. Тогда опять спина начнёт невыносимо ломить, а оно нам не надо, чтобы болела. Вот деток жалко. Это ж им бедным тут до утра корячиться. Пожилая женщина жалела себя, и малых деток ей жалко, она даже намекнула им, что готова помочь совершать им трудовой подвиг. Ребятам пришлось отбиваться от такого опрометчивого предложения. Ведь всё надо сделать собственными руками, да ещё, мля, с улыбочкой. Вид Фрола, который Фролов, они очень даже помнили. После пяти дней изматывающего до кровавых соплей кашля, Фрол зарёкся курить, сквернословить и вообще, ходил, как пыльным мешком пришибленный.
Фролов, которого все друзья звали просто Фролом, так и не признался, с какого его косяка на него напал такой недуг, но все видели, как Фрол с остервенением драил актовый зал, причём в гордом одиночестве. Он часов двадцать мыл зал, но это для начала. Потом он ещё целую неделю, после уроков, часов по пять не расставался с тряпками и моющими средствами. Трудовой подвиг он совершал с улыбочкой, которая скорее походила на оскал бешеного зверя. Но он сам считал, что это он так улыбается во время совершения трудового подвига. Попробуй не улыбнись.
Как только учитель вышел из туалета, так и не сделав в нём свои грязные дела, то Сеня, не выдержал и уже хотел вслух пожелать кое-что хорошее этому злому человеку.
— Да, чтоб он облез… ., - начал Сеня.
— Заткнись дурак, — стал затыкать товарищу рот, перекосившийся от страха Федя. — Дурень, даже не думай и срочно возьми свои слова обратно, типа пошутил. И это… следующий раз думай, прежде чем захочешь подумать.
Сеня спохватился, и промямлил, что это он погорячился: не надо никому облезать. Он представил, как они с Федей ещё и облезшими ходят по посёлку. Ведь неизвестно, с какой силой долбанёт моча в голову этому учителю. Известно только, что любые нехорошие пожелания в его адрес неотвратимо оборачиваются против пожелавшего. А хорошие пожелания ничем не оборачиваются, только плохие. Где, спрашивается, справедливость. Впрочем, ходить Сене облезшим совсем не улыбалось, поэтому он включил заднюю. Ему откровенно стало ссыкотно.
Баба Серафима всё-таки подсуетилась и сообщила родным Феди и Сени, где находятся их чада. Типа сидят парни в туалете и драят его до блеска. Изъявили желание совершить трудовой подвиг.
— Зачем? — ужаснулись мамки. — С каких это пор ученики должны работать в школе? Что ещё за порядки у вас там? Как можно деток заставлять работать, ведь они в своей жизни ещё ничего не видели, и вдруг на тебе — работай. Это же чистой воды волюнтаризм и авангардизм, если не сказать хуже. Всё отпишем в министерство. До Президента дойдём своим ходом.
Поздним вечером, не дождавшись деток, мамки ринулись в школу, выручать
