невероятно тупым и ограниченным человеком.
Оказывается, в основе всех ее рассуждений о том, что делать — идти признаваться, переждать или сбежать — лежала идея, что на работе никто ее злоупотреблений с кровью не заметил. А теперь, когда оказалось, что не только заметил, но и связал их с гибелью министра, стало ясно как день: она до сих пор не сидит в Управлении внутреннего аудита или в службе безопасности исключительно милостью дракона. Это осознание изрядно сместило ее приоритеты.
Вариантов развития событий становилось все меньше и меньше. Как только Дракону надоест ее мучить, он сдаст ее охранке. И остается только надеяться, что они поверят ее словам, что это все она, что Тарик и Инге ни при чем. И тогда она окажется в тюрьме, а они — в других государственных институтах.
А если она не станет брать все на себя…
...то жизнь Тарика будет загублена. Ее жизнь, в принципе, тоже: с таким черным пятном, как обман Дракона, в личном деле только дворником идти работать, и то могут не взять. Но зато она не будет виновна в преступной перепродаже, и они с Инге по крайней мере могут вернуться к прежнему варианту: будут жить дома вдвоем, Инге станет лежачим, а она будет получать пособие по уходу за ним. Кое-как на двоих хватит, особенно когда не нужно будет оплачивать всякие дополнительные школьные сборы для Тарика — то кружок, то экскурсию, то просто одежду и учебники…
Инге, конечно, дома будет лучше, чем в государственной больнице.
Если рассуждать логически, так и следовало поступить. В варианте, где Даари сознавалась в том, чего не совершала, хуже было ей и Инге, но у Тарика оставался шанс на успешную жизнь, с его-то мозгами! В варианте, где она позволяла брату расхлебывать последствия своих ошибок, было хуже ему, а у них с Инге хотя бы появлялась возможность не оказаться совсем в жопе…
Но все равно от этого варианта становилось пакостно, невыносимо пакостно на душе. Строго говоря, это не было бы предательством. Но ощущалось именно так. Ведь Тарику всего двенадцать! Он не осознавал, что делает! Или даже если осознавал умом, ему просто не хватало жизненного опыта!
«Он сам постоянно говорит, что умнее тебя, и он прав, — сказал циничный внутренний голос. — Все он прекрасно осознавал! Но хотел выехать на твоем горбу. Как всегда».
И все же…
Инге был младше Даари всего на три года, и в детстве ее ужасно раздражало, что «глупого» малыша навязывали ей как товарища по играм. А вот когда родился Тарик, ей было восемь, и относилась она к нему сразу совсем по-другому. Она отлично помнила, какой он был трогательный, с пухлыми щечками, с заливистым смехом, как приятно было его купать, в какой восторг все, включая Инге, приходили, когда он выучивал свои первые слова (очень рано, ему еще года не было).
Если бы мама была еще жива, когда Даари примчалась навестить ее в больнице, она бы наверняка просила позаботиться о Тарике…
Но ведь защитить Инге тоже важно! Ладно, собой Даари могла пожертвовать, в надежде, что Тарик совладает с подростковым идиотизмом и станет достойным членом общества. Но не средним братом. Да и сам Тарик… точно ли ему пойдет на пользу выйти сейчас сухим из воды? Будет ли он через двадцать лет, или сколько ей там дадут, встречать ее у ворот тюрьмы с цветами, чтобы отвезти к себе домой и окружить почетом и довольством в награду за ее жертву?
Ой что-то она очень сомневалась. Хоть и противно и тяжело было так думать. Точно так же, как и осознавать, что ее сладенький младший братишка превратился в довольно неприятного эгоистичного подростка, совершенно ей незнакомого!
Даари знала, что выбрала бы «хорошая девушка» из древних легенд в такой ситуации: они там вечно жертвовали всем ради братьев и мужей. Знала и то, что выбрала бы разумная современная женщина. И оба выбора казались гнусными.
Но еще оставалось испытание, которое предлагал ей Дракон, и таинственный «инструмент», который он обещал ей дать. Здравый смысл подсказывал Даари, что нечего на это надеяться — но надежда предательски нашептывала: а вдруг получится? А вдруг Дракон смилостивится? Ну, хотя бы настолько, чтобы выйти из ситуации с минимумом потерь.
— Мне надо охладить голову и прийти в себя, — сказала она вслух. — Может быть, тогда станет понятнее.
— Тогда ты выбрала неподходящее место, младшая сестрица! — дверь в раздевалку как раз открылась в этот момент, и внутрь, благоухая потом и разложившейся магией, ввалилась симпатичная молодая женщина. — Тут сейчас будет жарко! И потненько!
Даари знала ее как одну из чистильщиков, но только в лицо: они редко пересекались и никогда не работали в паре. Кажется, всякий раз, когда она видела эту девушку, та улыбалась или смеялась чему-то.
Видно, Даари не рассчитала время, и предыдущая смена начала уже возвращаться с работы.
Вновь прибывшая присвистнула:
— Ого, как тебе досталось! Бедняга! Что лекарь сказал, это заживет?
Даари не сразу сообразила, что она говорит о шрамах. Да, точно, шрамы! Она и забыла о них, размышляя о безрадостной жизни за решеткой — для себя или для Тарика.
— Заживет, — Даари попыталась улыбнуться. — Спасибо за беспокойство.
Неожиданно девушка подошла к ней, осторожно взяла ее руки в свои и мягко пожала.
— Все будет хорошо, — сказала она. — Помнишь меня? Меня зовут Лаили Канно. А ты ведь Даари Сат?
— Д-да, — пробормотала Даари.
— Хочешь, я тебя обниму? — спросила Лаили.
Она была значительно моложе мамы Даари, но улыбалась совершенно по-матерински. Больше всего на свете Даари хотелось воскликнуть «конечно!» — и разреветься ей в плечо.
Но она пробормотала вежливые формулы благодарности и отказа, одновременно пятясь к двери.
— Если передумаешь, ты знаешь, где меня найти, — улыбнулась ей Лаили. — Ты не думай, мы все за тебя болеем! У тебя уже прямо репутация в нашем отделе. Беорн нам о тебе все уши прожужжал. Если нужна какая-то помощь, или денег на лечение собрать…
Даари поклонилась, еще раз выпалила: «Спасибо!» — и была такова.
Уже за дверью она вспомнила, что забыла взять поясную сумку с отмычками и отвертками, нужных для вскрытия фильтров и люков, но возвращаться не стала.
***
Остаток времени до начала смены Даари отсиживалась в конце того коридора, где бухгалтерия и отдел кадров. Их сотрудники в такую
