Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 93
железяку на голове. А взамен потребуй с него дань и свободный проход для твоей армии. Нет границы – нет вопросов, что ты его хозяин.
– У Запольского не хватит сил сдерживать войска Фердинанда.
– Он сможет удерживать границы до той поры, пока против него там не соберется армия, которая по-настоящему заслуживает твоего внимания. Да и тогда ты еще можешь использовать Запольского для того, чтобы выманить Фердинанда в чистое поле на битву, а там пусть хоть оба канут в болото, как их предшественник.
– Очень даже хорошо. Значит, Запольский?
– Если только мой господин сочтет должным внять моему совету. Я всецело уповаю на твою мудрость.
Сулейман кивнул, вполне удовлетворенный дипломатичностью Хюррем. Воистину редкое сокровище!
Сулейман и Гюльбахар откушали кебабы из баранины на серебряных шампурах под розовую воду из изникских чаш. После того как гедычлы убрала посуду, долго сидели молча.
– Я тебя чем-то обидела, мой господин? – вымолвила наконец Гюльбахар.
– Нет. А что?
– Ты столько месяцев меня не просишь. Если и приходишь, то лишь проведать Мустафу.
– Не тебе с меня спрашивать.
Гюльбахар понурила голову. Сулейману стало ее жалко: она же была доброй женой. Если чего и просила у него, то разве что немного венецианского атласа, багдадского шелка или черепаховый гребень какой. А главное – это же она принесла ему Мустафу.
Он ее обидеть вовсе не хотел, но каждое мгновение с нею порождало невольные сравнения с Хюррем и лишь усиливало его нетерпеливое раздражение.
Наконец он поднялся на ноги. Гюльбахар удивленно взглянула на него снизу вверх.
– Вы уже уходите, мой господин?
– Меня ждут дела государственной важности.
– Хюррем.
Нарушение протокола было непростительным, но Сулейман решил его проигнорировать.
– Мое почтение, сударыня, – сказал он и удалился.
В Старом дворце царил вечный сумрак. Даже летом солнцу было не изгнать все тени из этого лабиринта бесконечных коридоров среди комнат с темными стенами. Это был мир покрытых пылью тусклых светильников и веками не мытых вычурных зеркал. Черноокие женщины с рубинами в волосах проступали и исчезали во мраке лестничных клеток подобно призракам, не дождавшимся своего часа и канувшим в забвение.
Недоброе настроение передалось и Хюррем. «Однажды и меня может ждать подобная участь», – подумала она.
Она ведь так далеко зашла. Подарила ему сыновей и даже исхитрилась отвадить его от этого запущенного склада утех. Все это далось ей нелегко. Вынашивание детей истощало силы, а после родов ей всякий раз приходилось сдаваться на милость Муоми с ее колдовскими массажами и флакончиками со зловонными зельями, чтобы восстановить фигуру. Детей же приходилось доверять кормилицам, чтобы они не иссушили груди ей самой.
Однако все это по-прежнему могло быть с легкостью отнято у нее во мгновение ока.
Прадед Сулеймана, прозванный Завоевателем, создал прецедент на все времена, оставив в наследство потомкам следующий кровавый канун:
Улемы объявили допустимым, что, кто бы из моих достославных детей и внуков ни взошел на престол, он может ради обеспечения мира во всем мире приказать казнить своих братьев. И да будут они отныне и вовеки действовать соответственно.
Она знала, что, умри вдруг Сулейман, новым султаном станет Мустафа. Сама она окажется тогда в лучшем случае в изгнании, а сыновей ее точно истребят.
– Муоми!
Ее гедычлы явилась на зов мгновенно. Она всегда кружила наготове в пределах слышимости за дверью.
– Да, моя госпожа?
– Хочу, чтобы ты сделала для меня одну вещь.
Глава 24
В подвальных каменных кухнях Старого дворца было тесно и душно, пахло специями, потом и паром. От открытых очагов волнами шел жар, воздух полнился дребезгом горшков и чайников. Повара кричали на подручных и друг на друга, а между ними сновали среди всего этого чада и гвалта гедычлы в никабах с блюдами и чаями на подносах.
В такой суете запаренные пажи, слуги и повара попросту не обратили внимания на высокую черную женщину с подносом апельсинов. Да если бы и обратили, то и самые наблюдательные едва ли заметили бы, что пришла она с одним подносом, а ушла с другим.
К четырнадцати годам Мустафа обладал всем, о чем только мог мечтать Сулейман, рисуя себе образ достойного сына и наследника. Как всякий принц, учился он в школе при дворце вместе с отборными призывниками по девширме, уникальной османской системе. Он блестяще владел конем и саблей, был общителен и пользовался авторитетом и популярностью. Он сделался любимцем янычар, собиравшихся поболеть за него на ипподроме во время игр в джерид – конный бой с метанием деревянных копий. И школяром он был одаренным: легко усваивал и Коран, и персидский, и математику.
Однако сегодня сын предстал со сливой над совсем заплывшим правым глазом. Сулейман с притворным ужасом покачал головой, когда тот преклонил колени, чтобы поцеловать перстень с рубином на его правой руке.
– Что это с тобою приключилось?
– Получил копьем, играя в джерид, – ответила за сына Гюльбахар. – Скажи ему, чтобы впредь был поосторожнее. Мои слова до него, похоже, не доходят.
– Мне что, и вправду быть поосторожнее, отец? – спросил Мустафа с усмешкой.
– Тебе нужно поостеречься пропускать удары слишком часто.
– Да он бы целыми днями в седле проводил, будь на то его воля, – сказала Гюльбахар.
– В этом нет ничего плохого. Были же времена, когда у рода Османов не было ни дворцов, чтобы рассиживаться, ни законов, чтобы над ними корпеть. Так что хорошо, что будущий султан прочувствовал, каково это – быть в седле.
Надо же, какой высокий мальчик вырос, подумал Сулейман. Сын уже был ростом с него самого, хотя борода только начала пробиваться на его лице. Глаза горели юношеской жаждой жизни. «А я в его возрасте пребывал в полном ужасе и лишь гадал, когда уже тень Селима упадет на мое лицо. Слава Аллаху, что избавил Мустафу от подобного отца».
Гюльбахар села на диван и сложила руки на коленях.
– А теперь оставь нас, Мустафа, я хочу поговорить с владыкой жизни наедине.
Мустафа сказал салам отцу, поцеловал в щеку мать и покинул комнату.
– Ты с ним слишком сурова, – сказал Сулейман сразу после ухода сына.
– Приходится. Он – все, что у меня есть.
– Юноше нужно вкушать радостей юности, пока это возможно. А обязанностей у него так или иначе скоро будет предостаточно.
– Каждый день он приносит с ипподрома какую-нибудь новую травму. На прошлой неделе трижды вылетел из седла. А что, если его убьют в этой дурацкой игре?
– На все воля Аллаха.
– Тебя что, даже не тревожит, что с ним может случиться?
– Султан должен
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 93
