не считает меня покупателем. Я частное лицо. Единственно, что можно было бы приобрести по объявлению в газете, это такую же рухлядь, как наша Антилопа.
— Почему же, — возразил Козлевич, — мой «Лорен-Дитрих» добрая машина. Вот если бы еще подержанный маслопроводный шланг, не нужно мне тогда никаких «Бьюиков».
— Шланг я вам привез, — сказал Остап, — вот он. И это единственное, дорогой Адам, чем я могу помочь вам по части механизации транспорта.
Ильф и Петров — Золотой теленок
Именно этот факт о невозможности в СССР потратить миллион и поразил Бывшего военного и бывшего милиционера Овчаренко в самое сердце. Действительно, он не мог просто так купить ни машину, ни квартиру, ни приличную одежду. Он даже в гостинице не мог остановиться надолго, как житель Москвы. Вот если бы был прописан в другом городе — тогда пожалуйста, а будучи москвичом — идите ночевать по адресу прописки, пусть и временной.
Конечно, он мог купить и машину, и ночевку в люксе, и модный костюм, но не открыто, а путем махинаций и переплатив, естественно. Восхищаясь улицам, свободным от машин и пробок, с аппетитом поедая пищу, не испорченную химией, радуясь однушке в Вязьме, попаданец просто, сам того не осознавая, радовался второй возможностью жить в молодом теле. Теперь по мере привыкания к ситуации, он все четче разглядывал уродство государства вечного дефицита и жестких рамок бытия его граждан!
Поэтому, Владимир чаще просто гулял по старой в его сознании Москве, радуясь майским денечкам. И с иронией вспоминал давно читанную книгу про Остапа Бендера, не знающего куда деть миллион. Он в неделю он заходил в посольство Великобритании, вызывая недоумение у дежурных милиционеров, связывался с руководством фабрики и узнавал новости.
Единственное, что действительно радовало, так это возможность питаться в дорогих ресторанах. Где, кстати, его узнавали и уважали, как ценителя хороших вин и деликатесной пищи. Ну как деликатесной, такой просто и не было в рационах восторга. Негде было заказать свежих устриц или жареную рыбу фугу. Под деликатесными подразумевались качественно приготовленные солянки, борщи и ромштексы с котлетой по-киевски, где филе отделяют от костей и кожи и слегка отбивают, а затем заворачивают в него кусочек масла с зеленью.
Ресторанов тогда в Москве было не так много, и не все они были доступны, но в 60-х доступность была на порядок выше чем в коммерческие времена попаданца.
Каждый московский ресторан имел свой характерный запах. В «Праге» это был старорежимный запах настоящего консоме и топленого масла. Собственно, до сих пор густой аромат крепкого бульона остаётся истинной приметой высокой кухни. Кроме бульона, в «Праге» привлекал салат «Столичный» — вариация старого доброго Оливье, выложенная горкой в салатнице. Раковых шеек, рябчиков и паюсной икры уже не было, но была отварная курица, маринованный виноград, розочки из отварной моркови, свежие огурцы в любое время года и прочие необычности.
В «Арагви» пафоса было меньше, а еда была интереснее. Цыплята табака и шашлыки с горячей лепешкой, закуски и дымок мангала…
Берлин, он же Савой, регулярно менявший название, был ещё одним популярным и разгульным местом. Менее чопорный, чем Метрополь или Националь, Савой был расположен не хуже и прекрасно отделан. Гордость ресторана составлял фонтан посреди зала с живыми карпами, откуда официант по заказу клиента вылавливал рыбину сачком и уносил её на кухню готовить. Часам к 9 вечера из фонтана начинали вылавливать уже клиентов, которые по дороге в сортир неизбежно поскальзывались у фонтана или просто не замечали его и с шумом падали в воды, распугивая рыбу. Остальные посетители непременно аплодировали каждому новому падению.
В то время все без исключения рестораны в вечернее время украшала табличка на двери «Мест нет». Иногда табличка была рукописной, но чаще это было солидное изделие в рамке, с золотым шрифтом на красном фоне, под стеклом. Солидно и основательно. Вход в приличных заведениях охранял швейцар, зачастую весьма живописного вида, в мундире. Цена за вход была не высока — один рубль.
Механически «миллионер» отмечал, что цены в ресторанах были очень умеренными а наценка на спиртное минимальной, почти незаметной, не как сейчас. Если бутылка водки в магазине стоила 3.62, то в ресторане она могла стоить 4 рубля, а коньяк за 4.12 на столе обходился в 4.50 — не накладно[20].
Вызов к Тикунову для «миллионера» — пока в кавычках, снимающего комнатушку в Москве, был неожиданным.
Тут необходимо небольшое отступление. За почти столетнюю историю советско-российской милиции лишь двое руководителей сумели проявить себя во главе ведомства, многое сделав для совершенствования деятельности МВД.
Если заслуги «долгоиграющего» министра Щёлокова общеизвестны и неоспоримы (даже несмотря на неоднократно предпринимавшиеся попытки очернить его из-за вскрытых материально-финансовых нарушений в ведомстве в последние годы руководства), то достижения его предшественника (по сути) на этом посту- министра охраны общественного порядка РСФСР с 1961 по 1966 год Вадима Степановича Тикунова — незаслуженно умалчиваются. Замечу- первого министра милицейского ведомства советского периода с высшим юридическим образованием!
А ведь многие революционные начинания в МВД, реализованные в период Щёлокова (что было легко осуществить под покровительством Брежнева), были задуманы именно Тикуновым. И лишь подковёрные интриги не позволили ему до конца реализовать свой высочайший управленческий потенциал.
Чванов действительно заинтересовал министра необычной (в последний год) биографией демобилизованного капитана Овчаренко, успевшего послужить и в ведомстве Тикунова. И не просто послужить, но и заработать две правительственные награды.
Тикунов был типичным партийным аппаратчиком, но все время пытался вносить новизну в руководимые им процессы. Это-то и мешало ему стабильно развивать свою карьеру при Брежневе. Поэтому и завершил её в должности Чрезвычайного и Полномочного посла СССР в Республике Верхняя Вольта[21].
Сам Тикунов говорил о своём новом назначении:
— Хорошо ещё, что в Верхнюю Вольту (не существующую) отправили, а могли бы и в Нижнюю загнать.
Вадим Степанович считал, что награды за два подвига начинающего милиционера Овчаренко были чрезмерно скромные. Только за бриллианты он заслуживал ордена. Но ордена разделили между собой кураторы работы неофита под прикрытием.
Да и за маньяка следовало расщедриться на большее, чем внеочередное звание. Тем более, что парень уже уволился из органов и ему от майорской звездочки никаких выгод.
Подтянутый, несмотря на мешковатую гражданскую одежду из «Большевички», молодой мужчина с открытым и одновременно суровым лицом отличался от рядовых посетителей могущественного министра полной свободой поведения, которое вовсе не выглядело развязанностью. Напротив, он прошел, поздоровался и сел в ближнее полукресло так, будто он
