Если бы кто-нибудь сказал Косте, что спец-БЧ — это блестящий металлический цилиндр, он бы не поверил. Тем не менее, такой цилиндр возник у героя игры, а на экране появилась дверь с надписью: «Дыра».
— Ну, и что делать? Уничтожать? — спросил командир Березин. — Или войти?
— Уничтожайте, уничтожайте, товарищ Березин, — в один голос стали подсказывать Костя и Бараско. — На фиг нам эта Дыра!
— И уничтожу! — сказал товарищ Березин. — Милитарист я или не милитарист? Говорят, что милитарист. Только вопрос: можно ли после этого вернуться назад? — он почесал лысину.
— Этого мы не знаем, — сознались Костя и Бараско. — Может, оно так пыхнет, что вместе с Зоной полпланеты сожжет?
— Но я же милитарист! — уперся командир Березин.
— Милитарист… — с вздохом признали Костя и Бараско.
— Тогда не обессудьте! — крикнул во весь свой громовой голос товарищ Березин и со всего маху да еще капсюлем ударил спец-БЧ по железобетонному полу.
На экране появилась известная картинка термоядерного взрыва и надпись: «Один из вариантов концовки игры».
Словно в подтверждении этого, бронепоезд качнуло, ЗКП встал дыбом, свет погас, и Костя, и Бараско покатились куда-то в бездну.
Война! — понял Костя. Война!
Глава 5. Караульные Зоны и конкуренты
Дежурный Егор Чепухалин проспал конец света. Он пил чай с пряниками и отвлекся на разговоры электроников, которые возилась с ночи и не могли найти концов. Весь день торсионная защита подавала ложный звуковой сигнал. В конце концов его отключили. Бригада электроников только чертыхалась. Выходило, что сигнал приходил извне, а не от системы защиты. Но как и почему, никто понять не мог.
Приходилось неотрывно следить за экранами, и на тебе! За пять минут до конца дежурства такой конфуз. Чепухалин уже сменил домашние тапочки на армейские туфли, уже раскрыл журнал сдачи смен и напоследок бросил взгляд на мониторы. На восьми из них все было, как обычно, на девятом — разгоралось зарево. Получалось, что сигнал пришел на восемь часов раньше. Еще одна загадка — Зона заранее предупреждала людей о грядущем.
У дежурного Чепухалина от страха едва не отнялись ноги. Потом ударная волна сбила его на пол. Он ползком добрался до спецсвязи и, заикаясь, доложил:
— Товарищ генерал!!! Товарищ генерал!!! В четвертом секторе зафиксирована активность! Ебическая сила!
— Переведи на меня, сынок!
— Перевел…
— Вижу… ага… вижу… м-да… счастье твое, что опоздал ты всего на тридцать секунд. Все проспали. Даже америкосы. Одни сомалийцы отличились.
— Спасибо, товарищ генерал, — едва выдавил Чепухалин.
— Благодари не меня, а министра обороны. Он сейчас на Охте рыбалит. Придется докладывать главнокомандующему, а до него, сам понимаешь, просто так не дозвонишься. Если будут дознаваться, почему нас опередили негры, не обессудь. Один я на Колыму не поеду.
Чепухалин покрылся холодным потом. Полный перец! — сообразил он. Так высоко Чепухалин еще не залетал и так низко еще не падал. Но в любом случае карьере конец, подумал он, выбираясь из бункера. В лучшем случае сошлют на какие-нибудь острова типа Шпицберген или отправят экспертом в третьи страны, за лихорадкой. Где там новые Зоны появились? Кажись, вчера одна возникла в Папуа, Новая Гвинея.
В городке выли сирены. Солдаты, как ошпаренные, носились по плацу. Была объявлена двухчасовая готовность. Уже во всю крутились ручки наводки, уже локаторы насквозь прощупывали Зону. Уже десятки и сотни БЛА кружили над ней. Но все это не имело к Чепухалину никакого отношения.
Три взыскания за три месяца! Остальные Егор Чепухалин уже не считал и не помнил — слишком много их было. Пьянки, разврат, неуставные отношения с подчиненными. Он считал себя неудачником. В тридцать семь лет все давно носят как минимум майорские погоны. Он же все еще начищает свои четыре капитанские звездочки. Жена его бросила еще когда он был старшим лейтенантом. Раскусила его полную профнепригодность к семейной жизни. Поняла, что если все неудачи сыплются на одного человека — это патология, начиная с фамилии. Забрала Танюху и уехала. Ведомственную квартиру у него тут же отобрали. Теперь Чепухалин делил комнату с прапорщиком Кабаковым, который служил завскладом РАВ и неделями, не просыхая, пил, как сапожник.
Когда Чепухалин вошел, Кабаков спал поперек комнаты мертвецким сном. На полу вперемешку валялись водочные и пивные бутылки. В былые времена Чепухалин с удовольствием напился бы вместе с Кабаковым и пристроился рядом, но теперь ему было не до этого.
Стиснув зубы¸ Чепухалин перешагнул через тело и полез под подушку. Там у него хранился вороненый «ТТ», который Чепухалин по случаю купил на рынке за сто рублей, и пара гранат РГД-5. Но перед тем как застрелиться, Чепухалин решил уничтожить свой «эпопейный» роман «Частная жизнь одной цивилизации». Дело в том, что если не все беды, то половина их происходили в жизни Чепухалина из-за его пристрастия к фантастике. Было у него такое хобби. Отдушина в жизни. Из-за чего он, собственно, и страдал: когда зачитывался Станиславом Лемом и Нилом Стивенсоном, опаздывал на службу; однажды, когда писал собственный роман, едва не запустил тактическую ракету. Разумеется, все это и многое другое легло в его личное дело и не способствовало карьере. Даже любимая жена Варенька не смогла отвадить его от увлечения графоманией. А она очень старалась. Начинала скандалить с утра в воскресенье и заканчивала в пятницу вечером. В субботу у них был день перемирия, потому как они всей семьей шли в баню, а потом ложились в постель — в отношении секса Варенька была пунктуальна, как электросчетчик. Дудки. Чепухалин стоически переносил тяготы семейной жизни, но писать не бросил. Когда его перевели в МСКЗ, подальше от термоядерных ракет, он стал писать на службе и за два года накропал серьезный роман, который не брало ни одно издательство. Теперь этот роман предстояло уничтожить. Чепухалин рвал и плакал. Рвал и плакал. Огромные мужские слезы падали на страницы рукописи и оставляли на нем влажные дорожки.
Все было кончено. Жизнь потеряла смысл. Кроме как служить отчизне, Чепухалин больше ничего не умел. Слишком поздно он родился: не было в его автобиографии ни Афганистана, ни Чечни. Негде было ему отличиться, в отличие от генерала Лаптева. Если выгонят из армии, думал он, то мне светит лишь жизнь бомжа. Легче застрелиться.
Бесконечно жалея себя, Егор Чепухалин подошел к зеркалу. Ему было интересно, как это пуля разносит череп. Вдребезги, естественно, подумал он и нажал на скобу. «ТТ» сухо щелкнул. Чепухалин выругался, показал зеркалу фигу и перезарядил пистолет, думая: «Ах так! Ну я все равно!..» Второй щелчок его уже развеселил. Он дослал третий патрон и с холодной решимостью приложил ствол к виску, словно хотел кому-то что-то доказать. На заднем плане замаячила тень Кабакова с воздетыми под потолок руками, при этом глаза у него были закрыты, как у покойника.
