Тогда Турк и приобрел свой шестиместный «Скайрекс».
Он обошелся ему куда дороже, чем стоил в Старом Свете. До недавних пор самолет приносил ему хоть и скромный, но стабильный доход. За него Турк давно расплатился, зато был должен кругом за все остальное.
— Так что я должен сделать, чтобы я смог летать на своём самолете?
Эранджи приподнялся в кресле, отводя глаза.
— Приходи завтра, поговорим. В случае чего, покупателя найдем — за этим дело не станет.
— Кого?..
— Покупателя. Ты что, сам не понимаешь? У меня есть кое-какие знакомые, которым это будет интересно. Про-дашь самолет — расплатишься с долгами, начнешь все сначала. В жизни так бывает. Не ты первый, и не ты последний.
— Это смотря в чьей жизни! — возмутился Турк.
— Погоди, не кипятись. В данном случае наши интересы совпадают. Я помогу тебе продать его максимально выгодно. То есть, если у тебя другого выхода не будет. Турк, гм же давно говорил, что хочешь устроиться на какое-нибудь экспедиционное судно, посмотреть новые края… Может, сейчас самое время? Ты не думал об этом?
— Спасибо за заботу, Майк.
— Обдумай это хорошенько, вот что я хочу сказать. И приходи завтра утром.
— Я вам все заплачу.
— Заплатишь? Прекрасно. Приноси чек, и никаких проблем. И ступай-ка домой, приятель. Ты выглядишь неважно.
* * *
— Во-первых, — сказал Брайан, — ты опять встречаешься с Турком Файндли.
— Какого черта?.. — тотчас ответила Лиза.
— Послушай меня, пожалуйста. Не перебивай… Ты что, поручил кому-то за мной следить.
— Лиза, я этого не смог бы, даже если захотел.
— Тогда откуда ты это знаешь?
Брайан вздохнул. Его поджатые губы и потупленные глаза словно говорили: «Мне все это так же неприятно, как тебе».
— Лиза, здесь замешаны люди посерьезнее нас с тобой.
Она уже злилась не на шутку и готова была разозлиться еще больше. Она до сих пор чувствовала себя виноватой перед Брайаном, а ничто так не гасит чувство вины, как праведный гнев.
— Какие еще люди?
— Я только напомню тебе, с твоего позволения, о глобальных проблемах, которыми мы занимаемся. Человеческий геном — это святое, неприкосновенное. Сейчас ему угрожает очень и очень многое. Вся эта индустрия клонирования, марсианские технологии… Речь сегодня идет о выживании человечества как вида. И во всех правительствах мира есть люди, очень серьезно озабоченные этими вопросами.
Его кредо. Точно то же, вспомнилось Лизе, он когда-то излагал ее матери.
— Какое отношение это имеет ко мне? (И к Турку, если на то пошло, прибавила она мысленно.)
— Ты приносила мне один старый снимок с вечеринки у твоего отца. Я пропустил его через программу распознавания.
— Ты сам предложил мне это сделать.
Д— а, это была моя инициатива. И нашлась еще съемка с камеры наблюдения в порту. А подобные запросы вызывают некоторое беспокойство. Эти снимки привлекли внимание кое-кого на самом верху. Несколько дней назад к нам приезжали из Вашингтона…
— Из УГБ?
— Да, из УГБ, причем из самого высшего руководства. Люди, которые занимаются вещами куда более серьезными, чем мы здесь. От них до нас — все равно что от Экватории до Марса. Они очень интересуются этой женщиной. До такой степени, что не поленились пожаловать ко мне из Джакарты.
Лиза откинулась на спинку стула и попыталась все это осмыслить.
— Когда отец исчез, мать показывала УГБ все фотографии. И это не вызвало тогда ни у кого беспокойства.
— Это было десять лет назад. С тех пор могло кое-что измениться, появиться новая информация. То же самое лицо, но в другом контексте. Больше я пока ничего не могу сказать.
— А можно мне поговорить с этими людьми? Если они знают, кто такая Сьюлин Муа…
— Лиза, они тебе ничего не помогут узнать об отце.
— Почему ты так уверен?
— Потому что это люди не того масштаба — по-настоящему важные. Я и так сделал все, чтобы избавить тебя от разговора с ними.
— Но ты рассказал им обо мне?
— Да, рассказал все, что о тебе знаю. Потому что иначе они бы подумали, что ты причастна к… предмету их расследования. Они бы только зря потратили время, если бы стали расспрашивать тебя лично. А у тебя могли возникнуть крупные неприятности. Лиза, поверь мне, тебе лучше забыть об этой женщине.
— За мной следят. Да? Ты это хотел сказать? Кто-то следил за мной и видел меня с Турком?
Он поморщился, как всегда, когда она называла Турка по имени, но кивнул.
— Господи, Брайан!
Он развел руками, как бы говоря: «Я тут ничего не могу поделать».
— Могу сказать одно. Когда я смотрю на все это со стороны — на отношения, которые связывают нас, и на то, какими бы мне хотелось их видеть, — я спрашиваю себя: что на самом деле для тебя лучше? Мой тебе совет: оставь это дело. И перестань всех расспрашивать. Может, тебе даже стоило бы подумать о возвращении в Калифорнию.
— Я не собираюсь возвращаться.
— Я говорю — подумать. Больше я пока ничего не могу сделать, чтобы оградить тебя от неприятностей.
— А я просила у тебя защиты?..
— Давай поговорим об этом в другой раз, когда ты получше все обдумаешь.
— А может, не стоит?
— И еще мне бы хотелось поговорить с тобой о Турке Файндли и о вашей связи…
«О нашей связи. Бедняжка Брайан. Даже когда ревнует — и то не может назвать вещи своими именами, отделаться от своего „протокольного“ языка. Наша связь…»
Какую линию защиты ей лучше избрать? «Турк пригласил меня на ужин, а потом стал падать этот пепел. Разумеется, он ночевал у меня, а что ему было делать — в машине оставаться? Нас связывают исключительно дружеские отношения…» Или лучше — прямо? «Я спала с ним, потому что он не такой трус, не помешан на чистоте ногтей и не работает в вашем гребаном УГБ?»
Внутри у нее все кипело. Она уже ни капли не чувствовала себя перед ним виноватой.
Брайан, к моей жизни ты больше не имеешь никакого отношения. Поэтому не лезь в нее, — сказала она, поднялась и вышла вон.
* * *
Турк отправился домой что-нибудь перекусить — в таком настроении ему не хотелось возиться с ужином. Он жил неподалеку от аэродрома в двухкомнатном бунгало, стоящем среди таких же развалюх на обрывистом берегу, возвышавшемся над морем. Когда-нибудь эта земля, возможно, станет лакомым куском недвижимости. А сейчас здесь совершенно не было никаких коммуникаций. Туалет представлял собой просто выгребную яму, электричество вырабатывали солнечные батареи и генератор, стоявший во дворе под навесом. Каждое лето Турк латал крышу, но зимой она начинала течь в других местах.
