Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
вовремя баиньки ляжет,
как обычно, пьяный.
— Эй Иванна,
куда ты попёрлась мимо,
«на чай» мне подать забыла!
Я споткнусь о дедка, начинаю:
— Подать не подам! (попинаю
его больную печёнку)
Вставай, Вован, собачонкой
и я б сумела тут ползать.
А ты попробуй-ка поработать.
Подмигнёт мне деда Вова:
— При отсюда, Зубкова,
да в газету портрет мой вешай.
— Не журналист я (поэт) и взвешен
каждый мой слог на страницах.
Неужели ты хочешь, чтоб лица
вашего племени встали
на моих листочках вокзалом?
— На вокзал я не хочу! —
деда Вова хохочет.
А что ему ещё делать?
«Это я, как дура, надену
больную печень народа
на царей, королей и уродом
по планете пройдётся мой поезд!»
— А ты кто такая? «Совесть.»
Стала старой
Я сегодня стала старой,
мне сегодня хорошо,
потому что на рассвете,
чибис заглянул в окно,
постучал да поклонился:
— Нет, не быть тебе врагом,
это просто месяц злился.
Ай, поговорим потом!
Я сегодня стала старой,
мне сегодня хорошо
слушать песни под гитару,
я прошу: «Ещё, ещё!»
Но нестойкая погода
ветром выгонит домой
и все песни про победу
мы за чаем допоём.
Я сегодня стала старой,
видно, с небом подралась.
Наши деды помрачнели —
заупокойная неслась!
На старости лет влюбиться
Стала я замечать,
что старой себя называю:
никого не хочу встречать,
провожать не хочу. Устало
с работы иду по дворам.
Дождь, как слеза. Не спится:
мне завтра, вроде, к врачу
иль на старости лет влюбиться?
Бабушкины пироги
Наша жизнь —
только держись!
И кто прожил эту жизнь, тот знает:
его не поломают
ни ветры, ни пурги,
ни бабушкины пироги!
Хотя, чёрт его знает,
бабушкины пироги хоть кого поломают.
Деду моему всё по колено
Говорят, в Москве кур давно не доили.
Говорят, в деревнях хорошо не жили.
Говорят, деду моему всё по колено,
потому что на печи притаилась измена —
бабка гроб покрывалом накрыла,
говорит: «Чтоб не дуло те, милый!»
Коротко
А бабе Дусе мы подливаем
всё время какого-то чаю,
она пьёт это чай и хохочет —
ещё чаю такого же хочет!
* * *
Дед съел бред на обед
и сказал: «Буду полпред!»
Бабка съела тоже
и сказала: «Гоже,
стану я женой полпреда,
в доме будет больше бреда!»
* * *
Знает бабка как с властью боротися:
пойти в лес по грибы и на кусты материтися.
* * *
— Вот такие дела, — сказала баба Маша. —
Что ни день, то я всё краше!
* * *
Бабушки — это звёзды,
а дедушки — это бабушек отголоски.
* * *
В старости душа готова собой гордиться,
да тело не даёт.
Как у матушки Руси
Дураки и дороги
По России убогой
дураки и дороги
стелются, едут, идут.
Вот колдобина тут,
а в колдобине колесо.
Эко тебя занесло!
Занесло телегу,
а в телеге дрова.
Но и это ещё не беда,
а беда была такова:
дурачок на лавочке
шепчет в ушко дамочке.
И ни гроша, ни грошика
у паренька Ерошеньки.
Ах, Ерошка, Ерофей
ты у мамки — дуралей,
ты у тятьки — дурак
и у бабки — просто так.
А у девочки Анюточки —
самый, самый лучшенький!
А у её маменьки —
ты ни то и ни сё,
а у её папеньки —
прощелыга вот и всё.
Лишь у деда дурака
ты — Ерошка-прям-бяда!
Ой люли, люли, люли,
прилетели к нам гули,
сели у дороги:
«Какой двор убогий,
нету, нету, тут зерна,
улетим со двора!»
Крыльями размахались
да у нас остались.
А у дороги колесо:
прикрути, Иван, его
да дрова не растряси,
цело к хате привези!
Но у хаты, у ворот
гульба, свадьба идёт:
женят сына-дурака!
— Ерофей, поди сюда.
Ты, сынок, уже большой,
с бабой сладишь не с одной,
но узнаю чё, прибью,
я невестушку люблю! —
наставлял сына отец.
Но Ерофей наш молодец:
— А я чё, а я ничё,
я не делал ничего,
я ни промах, ни дурак,
я, батяня, просто так.
Эх дураки, дороги
по Руси убогой
как кати-катили.
И кого б мы ни любили,
мы не вдарили ни разу
в грязь лицом!
И я о том!
Ой люли, люли, люли,
летите к барину, гули:
не мешайте курям
шастать по чужим дворам!
Матушка Русь
Как у матушки Руси
только тридцать два пути:
путь налево — сразу в гроб,
путь направо — это бог,
путь вперёд — мосточек в рай,
в космос — новый век встречай!
Остальные же пути
мимо норовят пройти:
первый путь — куда-нибудь,
путь второй — в мир неземной,
а на третьем, как всегда,
светит лишь одна звезда.
Вот по этому пути
и пытаюсь я пройти.
Попытка не пытка,
но милёнок мой с улыбкой
смотрит на усилия:
стану ль я красивее?
Нет, мой хороший,
я не стану строже,
я не стану младше
и не буду краше.
Но звезду свою младую,
как и Родину родную,
я не выпущу из рук,
хоть руби меня, как сук!
Потому как на пути
три несчастья, три беды
и одно большое горе —
ты не любишь меня боле!
А кто милёнок мой дурной?
Догадайся сам, родной.
Песня плакательная
Поле:
Ты не тронь меня, пурга,
я полюшко чистое,
весной отдам колосья зернистые,
а летом налью их соком
и вздохну спокойно с покосом.
Мужики:
Скосим, намолотим и снова засеем,
едим хлеб, никогда не болеем!
А ты плачь, мурава, не плачь,
по полям снова ходит палач:
то война, то беда, то горе —
для всего государства неволя!
Что ж ты, трава, не плачешь:
спишь иль ничего не значат
для тебя людские покосы?
Тебе наши слёзы — что росы.
Бабы:
Мужик мрёт, а полюшку всё привольно,
ведь когда крестьянину больно,
полю чистому не накладно:
лишь бы к осени не сгореть и ладно!
Опять поле:
Завали меня, зимушка, снегом покрепче,
мне и спать одной будет полегче.
А под кем бы ты, Русь, ни лежала,
тому всегда будет мало
и полей, и хлебов и горя!
Вот такая история.
Дурная кобыла, дурные и мы
— Куда ты, кобыла?
— За счастьем ходила!
— Счастье нашла?
— Не нашла, но блудила
в лесу дремучем:
всяких барьеров круче
снега лежали.
И я не бежала,
а как-то странно передвигалась —
мне и миля не давалась.
— Для
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
