Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
по хате,
кошка сметану лопатит,
даже кастрюля перевернулась.
Не с той ноги ты проснулась!
Глянь, дед мёртвый пыхтит за забором.
Щас внуки припрутся, встанут дозором
у плиты и будут следить за блинами.
— Что-то сегодня с глазами…
Это солнце взошло и хлопочет,
хохочет, хохочет, так хочет
своей радиацией сжечь:
«Подкинь-ка, старая, в печь!»
Та дровишек в печурку подкинет,
тесто поставит и двинет
в магазин за крупой.
«Куда ты, дура, постой!» —
крикнет вскипающий чайник.
Рукой бабка махнёт, и встречайте
её на улице птицы:
гули, гули! И лица
у прохожих добреют:
— Мать зерна не жалеет!
Не жалеет она своей жизни.
Это не гули неправильно виснут
на её деревенском пальто,
а миллиард лет ещё
всё не так будет на планете,
как хотелось бы бабушкам, детям.
Бабка, дед, фонарь горящий
Ничего не говорила
бабка старая с печи,
только пряла да кудила,
и пекла пироги.
А во двор как выходила,
так бралась за топор,
да дрова легко рубила
с мёртвым дедом на спор!
А дед нейдёт домой,
хоть и спорит,
он поленницу душой
своей накроет,
и зарядит дождём
по крыше ветхой:
— Пойдём, старая, пойдём
за новой веткой!
И куда бы бабку душа
ни тянула,
она брала три рубля,
на рынок дула,
покупала новые галоши,
а в них хоть в поле, хоть в лес,
хоть на площадь!
А на площади
столб деревянный,
он, о господи,
сверху стеклянный,
и горит так ярко, как пламя!
— Не спалил бы село,
а то знаешь…
Зря ты старая рот
раскрыла,
ты б еще лет сто
печь топила,
а может быть, двести.
Вот замочек на двери повесить
тебе черти, что ли, мешают?
Дверь открытая стоит, а то знаешь…
Но бабка на столб всё смотрит.
А её дедушка мёртвый
пялится из фонаря,
говорит: «Вот он я!» —
и много чего другого,
даже с супругою спорит,
поспорит и в дом зовет.
Жена кряхтя, но идёт.
А дома печь и свеча
горят себе не спеша,
разговаривая друг с другом.
Бабка молчит, ей скучно.
Прялка жужжит,
ноет кошка,
в животе урчит:
«Где же ложка?»
А на старость
замок не навесишь,
старость — зависть.
Поклон отвесишь
самой себе уже, видимо.
Ешь быстрей, дел невидимо!
У нашей бабушки воспитательный дар
Бабушка никогда не предаст,
не сдаст и не выдаст.
Она глаза твои выест
своим гундежом!
Нашей бабушке споём
мы хвалу, похвальбу!
А деток в кучу соберём
и в старый дворик отведём:
— На внуков, мать!
Ей внучат уж не догнать:
те то в парк, то во двор.
— Гулять, ребятушки, позор! —
бабушка стирку отложит,
карты в рядок разложит,
да научит играть в подкидного.
И матерная свобода слова
несётся на весь квартал!
У нашей бабушки воспитательный дар.
Плела лапти бабка
Плела лапти старая,
старая, усталая,
старая, усталая бабка:
то лапти ей надо, то тяпку.
Иди-ка, древняя, на печь,
без тебя стирать да печь
некому в доме что ли?
Дед лежит в какой-то боли
дочки на гулянке,
а сыны на пьянке.
Может, внуки подметут,
чисто в хате приберут?
Но их след простыл давно,
а ей уже и всё равно.
Да есть кому плести, пахать!
Иди старенькая спать,
а рыжий кот довяжет лапоть.
Будешь в нём плясать и плакать,
своё детство вспоминать:
как искала тебя мать!
Кто кому соврёт
Бабка и кот,
кто кому врёт:
то ли бабка коту,
то ли я вам не совру!
А кот-коток
мягко стелет да поёт:
«Милая моя бабка,
у меня больная лапка,
надо срочно мне мясца,
печёнки, рыбки, молока».
Ай-я-яй, ай-я-яй,
старуха с Васькой не скучай!
Пошла бабка в холодок,
несёт рыбий хвосток:
«На, жри, окаянный!»
Всю брань перебранный,
ест кот,
а мы не смотрим ему в рот,
потому что потому:
пофиг хитрому коту
что и как сегодня врать,
лишь бы было в миске жрать!
Ангелы к тебе прилипли
Тебе, старой, дом построить, что ли, лень?
Ходишь, собираешь погорель.
Ах, ты нищая, замшелая бабка,
где же твоя милая хатка?
Что своей иконкой растряслась?
Далеко до бога, чёрту б продалась!
Ну что ты, ты ж у нас не продажная.
Не спасет тебя иконка бумажная.
Чёрная, сгоревшая хата:
«Старая, сама ты виновата,
не задула свечечку, не погасила.
Где глаза слепые твои были?»
Не услышит небо, не молись.
А бери топор и размахнись —
построй-ка новый дом, пока живая!
Лень тебе или совсем плохая?
Ну и стой, старея день от ночи.
Где сыночечки твои и дочи:
разошлись по тюрьмам да по пьянкам?
Ну, тогда иконка — самобранка:
собирай, бабуля, свои жизни.
Видишь, ангелы к тебе прилипли!
Молодость Мари Ванны
Мари Ванна жизнь прожила долгую,
на войне воевала,
а повоевав, сказала:
— Не ходите, бабы, воевать,
а то некому будет рожать.
Было нас… ой тысяча милльонов,
а осталося сто сорок.
С Мари Ванной никто не спорит.
Бабка, конечно, лукавит,
она глазища чернявит
огромным карандашом,
ресницы красит и поёт:
— Мужики, мужики,
вы держите мудалки,
мы за вами в бой пойдём,
вас полюбим под огнём!
— Мари Ванна, как вам не стыдно?
— Ай, у меня не видно,
смотреть уже, значит, не на что.
Мари Ванне подарят бережно
букетик лютиков синих,
и от объятий сильных
ей никуда не деться.
Вспоминай лучше, старая, детство!
Тебе сто лет и мне шестнадцати нет
— Где ты был, старый дед?
— В поле был я, бабка,
я цветы косил в обед.
— Так им, дед, и надо!
— А ты, бабка, где была?
— Тоже в чистом поле,
собирала я стога
нашей с тобой воли!
— Ох, воля вольная:
коза не доена!
— А мы с тобой:
чай муж с женой?
— Да, муж с женой,
пошли домой.
— Что не идёшь ты, старый дед,
а спотыкаешься?
— Ведь мне уже, никак, сто лет,
аль сомневаешься?
— Тебе сто лет
и мне шестнадцати нет.
— Вот так и живём,
да гори оно огнём!
Любопытство бабушек
Любопытные старушки
ходят, бродят по дворам.
Любопытные старушки,
не сидится дома вам!
И какое казалось бы дело,
что ворона в рот залетела
соседу или прохожему.
Нет, бабулечка осторожненько
ворону сначала рассмотрит,
а потом ненавязчиво спросит:
«Пошто вороньё разводишь?
Рот закрой, добро не воротишь».
Вот такая в нашей деревне засада!
Взмахни, бабка, крылами! Так надо.
Дед Вован, я-поэт и совесть какая-то
Не проходите мимо деда Вовы:
он с вами поспорит,
«за жизнь» прохожим расскажет
и
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
