Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
Лёка запрещал, но сказать-то можно! Собаки есть собаки, у них инстинкт охотников. Да, Лёка уже называл их про себя «собаками», пусть они не совсем взрослые даже по собачьим меркам, но почти. И уж точно взрослее Лёки, и ему это нравилось. Хорошо иметь взрослых друзей!
Волшебная девочка всегда встречала их разноголосьем деревьев, травы, животных. Она радовалась им, как будто весь день ждала, сама прикидываясь то птицей, то белкой. Собаки её отличали от прочих птиц и животных: не прыгали, не пытались достать, даже хвостом не виляли, а почтительно замирали на ходу, как будто здоровались – пока она не бросала им сухие веточки. Не сама – деревья бросали, но Лёка-то знал, он слышал. Собаки срывались и бежали играть: приличия соблюдены, поздоровались, теперь можно всё!
В лесу можно было всё – это правда. Бежать, играть, ничего не бояться. Лёка сбрасывал кеды, чтобы чувствовать землю босыми ногами (они всегда потом ждали его на тропинке к дому, как будто их специально туда кто-то ставил, и Лёка знал кто) и мчался за виляющими хвостами, не помня себя от собачьего восторга. Иногда из-за дерева выскакивала Волшебная девочка, в человеческом обличье она была одного роста с Лёкой, и на цветочном кричала «Бу!». Это было не страшно, а смешно, «Бу!» на цветочном такое смешное, потому что тебя хотят не напугать, а рассмешить. Даже странные девочкины зубы, похожие на молочные резцы щенка, не пугали. На живом человеке, век бы их не знать, был бы кошмар, а тут – обычно, даже смешно… И Лёка смеялся, и девочка вместе с ним, пока опять не превращалась в какую-нибудь птичку, не улетала, чтобы выскочить потом из-за другого дерева.
Она так же односложно и оглушительно говорила с ним на цветочном. Должно быть, и правда отвыкла от людей, а может, и была не болтливой. Она была как будто всегда рядом, не только в лесу, даже днём дома, она его слышала – что может быть важнее? Лёка, конечно, пытался расспросить её про людей, которые с ней разговаривали раньше, но ничего толком не добился. Понял, что их было много, а потом всё меньше и меньше. Вроде они верили в лесных духов, речных, чуть ли не в духов посуды на столе. И разговаривали с ними. А потом стали верить во что-то другое, и про неё, лесную, забыли. И забыли, как говорить.
– Обидно? – спросил тогда Лёка. Девочка почему-то засмеялась и занеголосила всем лесом своё «Хороший». Лёка так и не понял, «да» это или «нет».
…Только под утро, зашнуровывая кеды на тропинке, ведущей из леса, Лёка смотрел вдаль на чёрные дома соседей – и боялся. В тот день, весной, когда он возвращался с реки, весь мокрый и со щенками, его видели, наверное, все соседи. Но матери пока никто не сказал. Хотя, может, они сказали про то, что сочли важным: про мокрую одежду, а собаки им не важны. Да в любой момент, хоть сейчас, любой сосед может встать ночью попить водички, глянуть в окно – и увидеть Лёку, выходящего из леса с собаками. Тогда обязательно доложит матери: «Ваш сын шляется по ночам с двумя огромными псами, как можно, у него же астма!» Лёка всё время себе это представлял – и боялся.
Собаки его утешали, говорили, что уже взрослые и всё понимают, а идя по улице, старались держаться подальше от Лёки, поближе к заборам, чтобы в темноте было не так видно. Всё-таки ему здорово повезло!
На рассвете, укладывая собак спать в сарае, он сам растягивался на полу между тёплых пушистых боков и думал, как легко может лишиться своего счастья. Дурацкий Славик знает, Витёк знает, и этот Юрик. Да в любой момент любой дурак может нечаянно увидеть его собак, доложить матери, и тогда… А ведь это обязательно произойдёт, ничто нельзя скрывать вечно, Лёка это уже понимал, он сам вырос за это лето. Он плакал от ужаса, уткнувшись в тёплую шерсть, и знал, что собаки никому не расскажут.
Глава XI
Плохие
Уже накануне первого сентября явился дурацкий Славик. До прихода автобуса, который привозил мать и соседей с работы, ещё было немного времени, и Лёка выгуливал собак во дворе. Они носились от забора к забору, радуясь последним дням лета, отнимая друг у друга сухую веточку. Не лаяли: Лёка запретил, да и зачем, когда твой друг знает цветочный.
Лёка поливал свой берёзовый прутик во дворе (он по-прежнему называл его «прутиком», всё-таки деревья медленно растут), когда над калиткой возникла физиономия Витька:
– Привет, Малахольный!
Лёка чуть не выронил лейку. Он не видел этого Витька с весны, и сейчас не хотел видеть. Ничего не изменилось – такие же щёки на плечах, такая же наглая физиономия, тот же взгляд: «Ты мне ничего не сделаешь, а я тебе – что захочу».
– Плохие пришли! Плохие! – запоздало предупредили собаки и, виновато поджав хвосты, подбежали к Лёке. Всё-таки они ещё подростки, заигрались, не заметили…
– Вижу. Осторожнее. – Он поставил лейку и положил руки на мягкие мохнатые холки. Так спокойнее.
– Ты что, язык проглотил? С тобой поздоровались. – Из-за спины Витька ухмылялся дурацкий Славик.
Юрка стоял чуть в стороне и рассматривал собак:
– Здоровенные какие! Чем ты их кормишь?
– Чего надо? – Лёка спросил это на цветочном.
Славик на секунду замешкался, шагнул к забору и рявкнул:
– Чего молчишь, с тобой разговаривают!
– Чё нада? – Лёка сказал это вслух, и получилось как-то не так. Эти загоготали на всю улицу. Лёка растерялся. Он слишком много разговаривал на цветочном, а этих вообще сто лет не видел, наверное просто отвык… – Чё нада, чё наа… – изо рта выходили дурацкие звуки. Вроде можно понять, но… Это не его речь! Лёка схватился за лицо: неужели он спит, во сне бывает и не такое… – Чё наддо? – Последнее «надо» вышло получше.
Эти опять залились хохотом, а Лёка стоял, вцепившись себе в щёки с ногтями, чтобы больно, чтобы проснуться. Он не мог говорить. Горло опять сжала невидимая рука, воздух, которого так много, которого полно, воздух куда-то делся, и сердце застучало в висках. Воздух! Речь! Что случилось?! Случилось!
Белый день перед глазами стал облачным, эти торчащие над забором головы превратились в тёмные силуэты. Воздух!
– Да ты, я вижу, русский язык забыл! – Славик, кажется… Какая разница кто – воздух! Воздух!
– Убирайтесь! – на цветочном получилось убедительно. Они даже притихли, или Лёке показалось. Он ещё стоял, вцепившись ногтями себе в лицо, и пытался глотнуть воздуха.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
