Но сейчас она выгибается, чтобы на меня её переписать.
— В чём это выражается? — Варвара слабо улыбалась, лежа на кровати, на которую она сразу легла, встретив Андрея.
— Ну, стала капризничать, просит встречать её после театров, тренингов и так далее. Вот тут на днях потребовала, чтобы я с ней за границу летел. Я и так и сяк, мол, лекции. Ничего не знаю, мол, сделаю тебе больничный, полетели хотя бы в Тунис, я ужасно устала. А сама знает, что квартира уже зарегистрирована, и в принципе ничего не мешает, чтобы на меня оформить, или по дарственной, или по купле-продаже. Уже проконсультировали неоднократно, тянет время. Хитрая лиса, хочет, чтобы я вокруг неё зайчиком скакал, зарабатывал свою квартиру.
— Андрей, но ведь квартира никак не твоя.
— Да, не моя. Не мог я в 90-е наворовать, сидя тут на кафедре тогда еще филфака. Только из студентов вышел. Она ж меня на втором курсе охомутала.
— Что, и никакой прямо романтики? Она вроде и сейчас довольно симпатичная.
— Симпатичная. Я к ней со всем уважением. Но ты понимаешь… Моя физиология не отвечает на эту симпатичность. А она требует.
— Ах, вот в чём дело, супружеский долг…
— Умоляю, не говори это…
— Ну, а вот эта Надя… Помнишь, ты с ней разговаривал?
— Надя. Кстати, мне звонил какой-то человек, забыл фамилию, приглашал прогуляться к ним в полицейский участок. Вот завтра иду. Сказал, что по поводу Нади как раз.
— Так что у тебя с ней было?
— Слушай, какая разница?
— Нет, теперь так просто не отвертишься, — Варвара с удивлением услышала в своём голосе игривость, откуда и взялась с температурой эта игривость.
— Ладно… В общем, поступили мы на первый. И отправили нас в село Нижняя Чермода Осинского района. Жили в каком-то пионерском лагере, он ведь в сентябре пустовал, ну мы там и поселились. Комнаты большие — на десять человек. Девчонок на филфаке — понимаешь сколько, да? И сколько мальчишек. Что делать? Разделили одну комнату ещё на две части, взяли из медпункта ширмы и разделили. Ну, в общем мы где-то рядышком оказались, с Надей, потом в бригадах вместе были, вот так сентябрь и прошёл. Романтичное время, но вашему поколению не понять. Потом обратно в город, уже через Осу. Автобусы туда ходят, но километров тридцать расстояние. Ждали мы автобуса, он не пришёл. Решили идти пешком, где-то на попутках, нас человек шесть было, не захотели мы ждать ещё день, очень хотелось в город. Понимаешь, приехали с колхоза, надо стипендию получать, это в кассе стоять, народу в первом корпусе — просто реки. Причем стипендии могло не хватить. Ну, я иду, думаю, что же делать. Мне тут Надя рукой машет, в углу совсем зажали. Пришлось вызволять её оттуда. Говорит, у меня одноклассница тут в бухгалтерии работает, пойдём стипендию получим. Получили стипендию и пошли гулять.
— Хорошо, а дальше? Вы с ней платонически дружили или? — Варвара снова улыбнулась.
— Э… Какие ты вопросы задаёшь. В колхозе, сама понимаешь. Романтика туда-сюда. Хотя вечера там были довольно скучные. Ну, мы больше мечтами делились, как будем учиться, кем потом хотим стать. Я точно знал, что журналистика, а вот Надя мечтала, что будет детей учить. В итоге она на втором курсе ушла, я уже с ней не общался.
— А что случилось? Я так поняла, был серьёзный роман.
— Роман был в течение всего первого курса. Да, очень серьёзный, я влюбился сильно, хотел уже жениться. Но на лето она уехала сначала в стройотряд, проводником. Потом мне сказали, что у неё там роман где-то был, тоже со студентом, я юноша ревнивый… Тогда телефонов сотовых не было, а встречать её каждый раз из рейса я не мог, дед сильно болел. В общем…
— Хорошо, то есть она сама виновата?
— Ну, я бы так не сказал. С Аллой я познакомился на втором курсе, в компании. Надя тоже была в этой компании, устроила мне жуткую сцену ревности. Разбирались потом всю ночь, сама понимаешь, разборки между двумя людьми противоположного пола заканчиваются примерно одинаково… Наутро решили уже не расставаться никогда, но Алла начала мне звонить и очень настойчиво. Знаешь, я был очень слаб характером. В стране уже понятно было, что идёт распил всего. Если ты где-то рядом, то можно урвать. Перед этим так же понятно было, еще когда в комсомольской организации состояли, что нужно идти по партийной линии. Практика жизни показала, что тот, кто был в этом аппарате, легко перескочил 90-е. Они могли, конечно, петь песни о демократии. Ты, конечно, этого не помнишь и не знаешь, тебя ещё в проекте не было. А я как раз помню и очень хорошо. Все были на подъеме все годы перестройки. Вот Явлинский, динозавр, сохранился с тех дней. Свобода, все носились с этой свободой, это плебс. А вот настоящие функционеры то различные названия партий придумывали, но на самом деле аккуратно готовились к честной приватизации. Они так говорили всем. Лишь сейчас этот рыженький говорит, что пилили-пилили и вот организовали капитализм. Ах, да. В общем, Аллочка, дочка функционера. Это было видно за версту. Золото — само собой разумеется. Шубы — само собой. Папина машина, забиравшая после учебы. Почему раньше не познакомился, ну так не в колхозе же я её замечу, она в него не ездила. Такие женщины сами выбирают мужчину, и мужчина идёт как на поводке.
— Понятно. То есть, ты понял, что девушка перспективная, папа еще перспективнее, и ожидания тебя не обманули.
— Ну, почему сразу так грубо. Конечно, был некоторый романтизм. Ну, например, Аллочка очень любит оперу. Мы туда ходили, я много чему научился от нее. В частности, как держать себя в обществе. Это такие крутые старики на самом деле. Вот сейчас мы если куда идём, там есть и старое поколение, и наш возраст. Все очень даже… Но именно не селебрети, а такие тайные кардиналы… Вообще, столько слов этих английских привязывается. Уже родную речь начинаешь забывать. В общем, Аллочка дала мне романтически-телесные авансы, но с условием, что я обязательно женюсь.
— Ну хорошо.
«Похоже, папик ударился в воспоминания не на шутку», — отметила про себя Варвара.
— Ну, в общем, расстались мы с Наденькой, вернее, как, ещё встречались иногда, когда женат был уже, объяснил, что не могу развестись…
— Ты говорил, что у «хомячка» был ребёнок…
— Да, там тёмная история, я не сразу даже узнал о его существовании. Вернее, я не знал, что это её ребёнок. Степану было уже
