с укоризной смотрит в глаза притихшей компании.
– Девки… – говорит она Ивановнам, Иоановне и Абрамовне. – Вы обнюхайтесь между собой и с соседками-то. Вы ж все в этой деревне сёстры. Мне так больно, что вы между собою воюете, дети мои.
И Длинной она то же самое говорит, но немного другим языком. Типа, хватит выпендриваться, здесь твоя родня за каждым углом: кто суррогатная мать, кто биологический отец, или его бывшая супруга, или бывший отчим и его новая жена, кузены и кузины от разных браков и связей.
Праотец головой кивает – всё так и есть, подтверждаю. И кхекает одобрительно, и собачку свою подзывает, чтобы не отставала.
Эти двое с собакой медленно проходят через деревню. Куда идут они и зачем? Никто слова им не смеет им сказать, вопроса задать. Деревенские, словно в первый раз, глядят друг на друга: такие разные, а оказались родственниками, как в индийском сериале. Ну и дела! Это надо как следует обдумать.
В деревне надолго воцаряется тишина. Лиозея небеса в бинокль молча рассматривает, Чжаней не беспокоит. Она, кстати, вспомнила, что её Лизой при рождении назвали… Чжани чавкают бесшумно. Длинная в коттедже заперлась, газон – ни свой, ни чужой – пока не трогает. Даже Печник не бормочет. Поросёнок Пылесос, правда, пошумел. Один раз всего. Когда от пуговицы избавлялся. Но он обёртку от жвачки тотчас заглотил и успокоился. Та старая обёртка на дороге валялась. То ли кошка, то ли скунс на ней нарисованы.
И Ганна Иоановна перестала скандалить. Она с утра до ночи сидит над новым гобеленом. На гобелене этом – Северный полюс рядом с Африкой, Америка прямо в Европе, и далёкая Москва на вершине скалы, на которую забираются пилигримы. Географические названия и «МАРС» вперемежку с “РАЕМ”, “АДОМ” и “СЧАСТЬЕМ”. И кто-то огромный простирает свои добрые руки над обитателями планеты – христианами, иудеями, мусульманами, инвалидами, инопланетянами, собаками, поросятами, птицами: “ВЫ ВСЕ БРАТЬЯ И СЁС…”. Ещё три буквы, и гобелен будет готов.
МАГАЗИНЧИК СТАРИКА ДЕУСОВА
Судебное заседание проходило в одном из офисов «Гениальной Генной Метаморфозы». Здание было построено в форме ракушки, по наружной стене текла вода. Такая вычурная архитектура была в моде лет сто назад – летом приятно, а зимой сыро. У входа в зал стоял робот. Он дважды перебрал все имевшиеся в его базе ДНК, но не распознал очередного посетителя.
– Я независимый журналист! – зарычал на него Коннор Ильич, он не привык к такому приему.
Железяка замигала экраном и, растерявшись, сразу распахнула дверь.
В зале пахло розами, по потолку двигались выцветшие антикварные фотографии. В мутном аквариуме карликовые дельфины плавали рядом с корабликами, а на подоконнике стояла пыльная икебана с живой улиткой. Модифицированный паразит в голове улитки деликатно переливался в стиле диско, мигая разноцветными огоньками.
Коннор отвоевал себе место у окна, но потом узнал, что оно и так ему принадлежало. Порядка нет, снова рассердился он.
Ввели подсудимого – маленького белобородого старичка. При его появлении все загудели, затопали ногами. Особенно старалась сидевшая перед Коннором Ильичом дама с пышным хвостом наподобие беличьего.
– Попрошу встать! – объявил мужчина в чёрном пиджаке.
Стены поменяли свой цвет от белого к голубому, и в зале появились прокурор и судья (адвокат преступнику не полагался). Прокурором был представительный мужчина со свиным пятачком. У судьи были аккуратно уложенные пепельные кудельки парика, а судейская мантия была дополнена женственным воротником из лепестков розового цвета – это не удивительно, ведь судью звали Розочкой Петровной.
– Рассматривается дело гражданина Деусова.
Чёрный принялся излагать суть. Старичок Деусов без разрешения хранил и пытался распространять гены, какими они всегда были в дикой природе, ещё не облагороженной вмешательством человека. В магазинчике у этого божьего одуванчика были обнаружены образцы буквально каждого растения и животного, когда-либо обитавших на Земле. Нарушая права гемоорганизмов, старик всячески подчеркивал первородность своего товара. Хотя по закону никто не смеет раскрывать генетическую информацию.
«Попади материал в плохие руки – и чем тогда прикажете кормить эту ораву жизнерадостных дебилов?» – Коннор Ильич брезгливо оглядел публику. Какая нищета духа! Давненько он не сиживал в подобной компании.
Можно было просмотреть заседание и не заезжая сюда, да связь барахлила в последнее время. А Коннору Ильичу необходимо было понять, откуда взялся старикашка с таким товаром. Ведь «немо», или немодифицированные организмы, быстро исчезали с лица Земли. Открыто об этом не говорили, но Коннор Ильич по долгу службы знакомился со всеми новостями. Вот и сейчас он одним глазом смотрел в зал, а другим читал свежий выпуск, который поступал на его левую линзу (текст с картинками полз прямо по стене и по бороде подсудимого).
В супермаркете яблоко укусило покупательницу. Коннор знал причину: яблоню скрестили с хомяком, чтобы созревшие яблоки сами спускались с дерева и направлялись на спячку в хранилища. Этот же сорт скрещивали раньше с пауком, чтобы уничтожать вредителей. В результате игры генов на яблоках – сочных и ароматных, если не считать легкого хомячьего душка – зашевелились восемь мохнатых ножек. Ножки нетрудно оборвать, что и делают перед продажей. Но встречаются случаи, когда на яблоке развиваются челюсти, или хелицеры по-научному. Покупатели сами должны вовремя замечать некондицию.
Другая новость пришла из приполярного питомника. Созревшие ананасы попытались разлететься, размахивая своими крошечными бежевыми крылышками. Но ничего у них не вышло – потрепыхались и стали десертом. Необычное поведение ананасов объяснялось тем, что в них присутствовали гены «гинэфоры гренландики». Была такая арктическая бабочка. Её гусеница спала, просыпаясь лишь на короткое полярное лето. Она не могла накопить достаточно сил за один сезон, чтобы превратиться в куколку.
За зиму она промерзала, становясь ледяной, а весной оттаивала, выползала из своего укрытия и сразу принималась за зеленые листочки. И только на четырнадцатый год достигала цели, у неё появлялись силы для окукливания. А дальше всё, как у гусениц – пушистый белый кокон, внутри которого червяк превращался в крылатую красавицу.
«Четырнадцать лет ждать, что получишь крылья, и вот на тебе! В самый главный день просыпаешься ананасом», – Коннор Ильич неожиданно для себя посочувствовал гусенице. Хотя в данный момент не она была важна в истории, а то, что урожай созрел.
Сидевшая впереди хвостатая дамочка жевала без остановки. Перекрестив рот, она запихнула туда кусочки булки, которые запила водой из пластиковой бутылочки, потом умяла бутерброд, достала из своей сумки пакет с жареными семечками и начала грызть их,
