сказал.
— Это хорошо, что у вас есть чувство юмора, — сказала я, уже выйдя из машины.
Дома, собрав волосы на макушке, я запрыгнула в ванну. Я мурлыкала какие-то песенки, вновь и вновь воскрешала в памяти его насмешливое выражение лица, которое сменилось потом на настороженное при моих попытках утонуть и его обалдевший вид в воде. Оказывается, он может быть не только тем Мефистофелем, для меня было удивительным, что он мог быть… другим.
Но в воздухе витала какая-то недосказанность, неопределенность, во всяком случае я ее четко ощущала, не могу ручаться за самого Мефистофеля. И почему-то я не стала ночевать в приюте, а осталась дома. Хоть мои выходные и были полностью загружены, я подспудно чего-то ожидала, но ничего не случилось.
В понедельник Эльвира спросила меня с места в карьер:
— Что там произошло?
— Где? — удивилась я.
— На озере, с Владом.
— Владиславом Владимировичем? — уточнила я. Эльвира же в ответ вздохнула, закатив глаза вверх «А то ты не знаешь, как его зовут». «Хм, «Влад», — подумала я про себя», а вслух спросила. — А что с ним?
— Он заболел!
— Чем? — удивилась я.
— Простыл! И ухо воспалилось от воды. Вадим сказал. Влад у себя в номере, трубку не берет. А ему завтра лететь. Так что было?
— Когда?
— Да ну тебя, — махнула она на меня рукой и пошла к двери. Хорошо, что в кабинете мы были с ней одни.
— Что ты так переживаешь? — не удержалась я.
— «Переживаешь?» — развернулась она у самой двери. — Вообще-то, мы вместе! Мы встречаемся к твоему сведению.
«Хм, все чудесатее и чудесатее. Интересно, телефон он не берет, потому что тот плавал за пару дней до этого или потому что Эльвира звонила?».
Я пыталась работать, но получалось с трудом. Часа за два произошла разительная трансформация моих взглядов на все происходящее: от морального удовлетворения нарисованных картинок больного Мефистофеля, лежащего в кровати, до чувства вины, усугубляемого угрызениями совести. Это же я спровоцировала прыгнуть его в одежде в воду, а потом быть во всем мокром какое-то время. Да, но это он кинул меня в воду — внутренние диалоги постоянно бегали по кругу.
Как назло, Вадим улетел с женой на неделю отдыхать, мои шахматные баталии были отменены, а так можно было бы за игрой в обеденные шахматы и поинтересоваться невзначай, что там с братом. Я не выдержала и в обеденный перерыв спустилась в супермаркет, купила бутылку водки, банку малинового варенья и зеленый чай, в аптеке захватила разогревающую мазь, и поднялась на верхний этаж гостиничного комплекса.
У дверей его номера я задумалась, что бы такое написать, чтобы он меня пустил. Ему завтра лететь, и возможно, на этом можно сыграть. И это было при условии, что у него все нормально с телефоном, ломиться в дверь мне совершенно не хотелось.
«Я знаю один действенный способ лечения!» — набрала я сообщение, а следом сообразила и написала второе: «Я за дверью».
Прошла минута, потом пошла вторая, тишина. Писать еще сообщение? Стучать? И вдруг дверь открылась, от неожиданности я даже вздрогнула. Мефистофель стоял в отельном халате со всклоченными волосами и запавшими глазами:
— Какой? — прохрипел Мефистофель.
— Его не каждый способен вынести, — решила я сыграть на его самолюбии. — Метод моей бабушки.
— Заходи!
Он так устало опустился на край кровати, что мои сомнения, следовало ли что-то предпринимать, сразу рассеялись.
— Что у вас болит? — осторожно спросила я.
— Все болит… Горло больше всего…
— А есть температура?
— Нет… вроде…
— Градусник есть?
Он отрицательно мотнул головой.
— А можно я потрогаю… лоб! — пояснила я в ответ на его удивленный взгляд. Я осторожно подошла и приложила ладонь ко лбу, было непонятно. Весь фокус заключался в том, что этот метод лечения можно применять только при нормальной температуре. Я на автомате дотронулась губами до лба. Его удивленный взгляд сообщил мне, что я сделала что-то не то.
— Это бабушка моя… мерила так… говорила, что так понятнее, — запинаясь, пояснила я удивленному Мефистофелю. — Вроде нет температуры, ну-у-у, повышенной. Нам нужно засунуть ноги в горячую воду.
— Почему «нам»? Ты тоже будешь засовывать в горячую воду? — даже больной он пытался ерничать.
— Я буду подливать кипяток!
Сначала я приметила корзину для мусора, но она была маловата. Тогда остался вариант с ванной, уговорила его сесть на край и опустить ноги в ванну, куда я пустила теплую воду, а потом сделала погорячее. Затем объяснила, что делать с водкой:
— Надо набрать ее в рот и держать полчаса, не глотать. Через полчаса выплюнуть. Считается, что в это время водка вытягивает всю дрянь из организма, помогает в этом горячая вода, в которой находятся ноги.
— Как черти в аду в котле варят…
«Интересно, что он провел такую аналогию»
— Меня это объяснение тоже не особо устраивает, но странная штука — помогает, на себе не раз пробовала, — быстро пояснила я.
Мефистофель сделал большой глоток и тут же выплюнул:
— Черт! Как больно!
— Я знаю. Дерет горло. Давайте попытаемся еще.
— У-у-у-ы-ы-м-м-м…
Он сделал еще глоток и с мрачным выражением лица высидел минут пять. Выплюнул.
— Так, только честно, ты это сама придумала?
— Честно, бабушкин метод. Деревенский. Все так лечились.
— А у нее есть еще какие-то менее живодерские методы лечения?
— Лекарства, но долго.
Он взял бокал и сделал третий глоток. В третий раз отсидел минут двадцать.
— Хватит!
— На следующем этапе надо было залечь в кровать, на ноги надеть теплые носки.
— Так, а этапов сколько?
— Потом чай с малиновым вареньем и спать, но предварительно грудь натереть разогревающим средством.
— Давай, — обреченно произнес он.
Естественно, у него не было никаких теплых носков. Можно было поиздеваться и заставить его надеть три пары, но вид у него был такой больной, что я без лишних слов взяла одну пару и одела ему сама, правда, на красные распухшие от горячей воды ноги, это получилось сделать с трудом.
— Сейчас надо выпить две чашки зеленого чая с малиновым вареньем.
— В деревне был зеленый чай? — резонно заметил Мефистофель.
— Ну, может какой иван-чай? Какой смысл сейчас это обсуждать? Лечимся!
К счастью, в номере был электрический чайник: в одной чашке я заварила чай, в другую — выложила варенье. Подносов не было, поэтому вручила ему чашку с чаем, чашку с вареньем и ложкой держала в руках и раздумывала, куда бы ее пристроить, ни подносов, ни других подходящих поверхностей. Он сделал глоток, на варенье вообще не обращал внимания.
— Не хочу варенье, — голосом капризного ребенка произнес Мефистофель.
— В смысле «не хочу»?
