class="p1">«Стесняется еще по-товарищески беседовать в свободное время с инструктором», — по-своему объяснил Коршунов причину внезапной хмурости Тимура и быстро перевел разговор на другую тему:
— Завтра начнем летать активнее. Не терпится, наверное, самому повести машину?
Тимур оживился.
— Еще бы! Дали б хоть немного попилотировать. Без страховки.
«Вот где твой любимый конек!» — с удовлетворением подумал лейтенант и, сдвинув пилотку на затылок, потер лоб в раздумчивости. А Тимур стал уже горячо убеждать:
— Вот увидите, все будет в порядке. Я уже тренировался!.. Ну хотя бы на взлете плавно-плавно потянуть ручку на себя…
В уголках губ лейтенанта теплилась добродушная улыбка: было время, сам переживал такое нетерпение. Он затушил папиросу о плоский голыш и стал серьезен.
— Тренировки на тренажере, разумеется, дело хорошее. Но одного желания потянуть ручку на себя мало. Надо все отработать на самолете. Научиться вначале вести его по горизонту. Вот завтра и начнем с этого.
2
Утро выдалось погожее, солнечное. Море и небо отливали почти одинаковой синью, и черта горизонта едва просматривалась. Влажноватое дыхание бриза бодрило.
— Шире шаг! — торопил группу Тимур, ведя ее на аэродром.
Миновали молодой парк, стадион и ангары. Впереди простор аэродромного поля. На предварительном старте, подсвеченный утренним солнцем, ожидал их У-2, а в квадрате стояли капитан Осмаков и лейтенант Коршунов.
Тимур подвел группу и четко доложил командиру отряда о готовности к полетам. Капитан — невысокий и коренастый — стоял подчеркнуто прямо, на каждом зеркально надраенном носке его хромовых сапог уместилось солнце. Поздоровался с группой и спросил:
— Как настроение?
— Приподнято-возвышенное! — опередив своих товарищей, выпалил Олег Баранцевич.
Капитан Осмаков окинул строй пытливым взглядом и, кажется, остался доволен: у старшины группы, как и следовало ожидать, вид собранный, бодрый; Баранцевич заметно возбужден, силится шире развернуть плечи, скрыть присущую ему сутуловатость — и это ему в какой-то мере удается; Ярославский, как ни сдерживается, не может пригасить снисходительную улыбку: ему-то все это знакомо еще по аэроклубу; Степан Микоян предельно сосредоточен, черные глаза его горячи и решительны; уши Котомкина-Сгурова опалены рябиновым жаром; остальные напряжены и неподвижны, словно замерли перед объективом фотокамеры.
— Приподнято-возвышенное, — запоздало откликнулся капитан и вдруг спросил: — Курсант Котомкин-Сгуров, вы чем взволнованы?
Тот вздрогнул, но ответил спокойно:
— Ничем, товарищ капитан. Все в границах нормы.
— Раз у Котомкина-Сгурова волнение в границах, приступайте, товарищ лейтенант, к вывозке.
— Слушаюсь! — приложил руку к синей пилотке Коршунов и, повернувшись к курсантам, напомнил, что во время полета по малому кругу они обязаны мягко держаться за ручку управления, чувствовать ногами педали и быть внимательными. — Повторяю: мягко держаться… Вопросы?
Вопросов не было. Было нетерпение, желание поскорее взлететь.
Инструктор сел в переднюю кабину и в зеркало наблюдал за действиями курсанта. Тимур еще раз проверил, надежно ли пристегнул себя ремнями, затем присоединил к шлему резиновый шланг переговорного устройства, осмотрел приборы.
— Курсант Фрунзе к полету готов!
Баранцевич ухватился руками за лопасть.
— Запуск! — скомандовал инструктор.
— Есть — запуск!
Олег резким рывком дернул пропеллер, а Тимур крикнул:
— От винта! — и энергично крутнул ручку магнето. Мотор заработал. Тимур взял ручку управления, увеличил газ, и У-2 покатился к исполнительному старту.
— Мягче, Тимур. Не зажимайте ручку.
«Нет, не даст взлететь, хотя и назвал по имени», — подумал Тимур, чувствуя, что ручка управления подается с трудом, — конечно, это инструктор придерживает ее.
На линии исполнительного старта самолет замер. Стартер махнул флажком, и Тимур, не мешкая, послал рычаг газа вперед. Машина побежала, потом быстрее и быстрее, толчки колес участились и вдруг исчезли — самолет оторвался от земли. Тимур ликовал: все же как там ни подправлял инструктор, а это он, курсант, сам и мотор запустил, и взлетел, и теперь вот набирает высоту… Однако восторженность сразу пригасла, как только почувствовал, что ручка управления пошла вперед: инструктор перевел машину в горизонтальный полет. Значит, он и не отпускал ручку, разочарованно подумал Тимур.
— Разворот влево, — тем временем пояснял Коршунов свои действия и накренил самолет. — Вот так. Теперь пойдем по прямой. Ваша задача? Выполняйте!
«Жаль, что нельзя ему ответить, а то бы отчеканил: «Задача — выбрать ориентир и выдерживать направление!» Так подумал и остановил взгляд на вершине горы.
Инструктор одобрил его решение. Это Тимур понял по новой команде:
— Выдерживайте. — И тут же Коршунов добавил спокойно: — Ну, ведите. — А сам положил руки на борта.
Хотя Тимур втайне и надеялся, что лейтенант доверит вести самолет по прямой, но, что это произойдет так быстро, не ожидал и несколько смутился — он судорожно сжал ручку управления. Машина клюнула носом, заходила из стороны в сторону.
— Не волнуйтесь. Спокойнее и плавнее… — Тимур почувствовал, как ручка в его вспотевшей ладони плавно подалась назад, и, словно это он, а не инструктор, выправил положение, в наушниках одобрительно прозвучало: — Вот так. Хорошо… хорошо, Тимур!
Самолет пошел ровно. Впереди маячила вершина далекой сиреневой горы. Тимур снова видел руки лейтенанта на борту, и захотелось крикнуть на весь мир: «Ура, это ж я веду… сам!»
Скоро конец прямой, — подсказал инструктор и снял одну руку с борта. — Внимание, начинайте разворот.
Вершина горы плавно ушла в сторону, горизонт качнулся, косо полез вверх. Самолет чутко реагировал на малейшее движение рук и ног.
— Новый ориентир выбрали?
«А как же! — не утихало в груди торжество. — Угол мыса».
— Так… Выдерживайте.
Сделав еще два разворота, стали снижаться. Тимур почувствовал, как инструктор взял управление в свои руки. Впереди ориентиром служил распластанный на земле посадочный знак «Т».
— Сбавляем газ…
Земля быстро приближалась, уходила под самолет.
— Начинаем выравнивание.
Взгляд Тимура скользил по бегущему навстречу аэродромному полю.
— Главное при посадке — соразмерить движение руки с приближением земли, — поучал Коршунов, — или, как обычно говорят, уметь чувствовать землю глубинным зрением. Совет: тренируйте глубинный глазомер.
Самолет коснулся колесами земли у «Т» и плавно покатился к ограничительным флажкам…. Замер.
— Зер гут! — удовлетворенно объявил Коршунов.
Уши словно ватой набиты. Голос инструктора донесся будто из какой-то особенной, звенящей тишины. Счастливо улыбаясь, Тимур откликнулся:
— А вам, товарищ лейтенант, за доверие превеликое спасибо!
Коршунов добродушно улыбался:
— Ощутили самостоятельность пилотирования?
— О да!
— Только надо поспокойнее, вы излишне порывисты. Летчика ничто не должно выводить из равновесия.
— Буду стараться, товарищ лейтенант! — радостно пообещал Тимур.
К самолету бежал очередной курсант — Олег Баранцевич.
В этот день Тимур и его товарищи по группе еще дважды поднимались в воздух. К концу полетов курсанты были сильнее обычного возбуждены и перед тем, как завести машину в ангар, они с особой тщательностью и усердием вымыли мотор, протерли крылья, фюзеляж и кабину,
