опустила ствол, дослала патрон и сняла с предохранителя. Она точно знала, что делает. Откуда, блин, воспитательница школы-интерната знает, как обращаться с оружием?
— Никуда я не пойду. — Она тяжело дышала, и, несмотря на синяки, на её лице читалось выражение гнева и уверенности.
— И что вы будете делать? — требовательно спросил я. — Перестреляете всех? У вас нет ни шанса. Их семеро, не считая Мака, и после всего, что они натворили, думаете, они станут колебаться перед тем, как вас пристрелить? Вы нужны школе — вы нужны мне — чтобы быть в безопасности, так что, когда мы, наконец, избавимся от этого пидора, вы должны быть здесь, чтобы помочь нам собрать осколки.
Её глаза горели ненавистью, но я заметил, что она начала сомневаться. Я усилил натиск.
— Если сейчас пойдёте к нему, через час будете мертвы. Или хуже — вас снова закроют. Пожалуйста, бегите.
Она колебалась, держа меня за руку. Будь я на её месте, не знаю, смог бы я побороть желание отомстить, но мне, каким-то образом, удалось до неё достучаться. Я взглянул в её изуродованное лицо и увидел, как из распухших глаз текли слёзы разочарования.
Мне хотелось столько ей сказать, но времени не было.
— Пожалуйста, Джейн, бегите. Спасайтесь.
Она наклонилась и осторожно поцеловала меня в губы.
— Ты тоже, — сказала она и побежала к двери.
Я решил, она побежит прямиком к свободе, но я недооценил её целеустремлённость. На самом деле, она спряталась в пустой классной комнате до утра, а затем выбралась, чтобы осуществить свой план.
Мальчики спали в пяти общежитиях, по десять человек в каждом, и в каждом общежитии с ними ночевал один офицер, дабы предотвратить возможные попытки побега. Однако четыре девочки, нашедшие убежище в школе, ночевали в собственном общежитии в компании одной тёти и одной бабушки. Их не охраняли и находились они в другой части Замка.
Под покровом ночи Матрона проникла к ним, разбудила всех, собрала их вещи и под вооруженной охраной вывела их из школы в ночь. Хоть она и не отказалась от мести, тем не менее, она убедилась, чтобы ни одной девочке или женщине не пришлось терпеть то, что вытерпела она.
Когда я узнал о ночной вылазке Матроны, то не смог сдержать улыбку. Она очень смелая. Мне не хотелось думать, куда они с девочками отправились, и как будут жить. Я лишь знал, что они в безопасности, и в моём плане свержения Мака одним фактором стало меньше.
Впрочем, медицинские навыки Матроны были нужны мне, как никогда; моя нога была искалечена. Швы разошлись, из раны сочилась кровь, а боль была такой, что невозможно описать словами. Я начал беспокоиться о вещах вроде гангрены и ампутации. Я сделал всё, что мог, чтобы разобраться с антисептиками, свежими швами и перевязкой.
Вы когда-нибудь зашивали себя сами? Не советую. Закончив, я лёг в надежде на лучшее. Если повезёт, какое-то время я побуду в покое, и рана заживёт.
* * *
Важным вопросом было, что станет с Бейтсом. Ответ мы получили следующим утром, и он оказался намного хуже, чем мы могли представить.
Позади главного здания школы находились две спортивные площадки и площадка для крикета, огороженные деревьями. В школе регби преобладал над футболом, и по обе стороны поля стояла пара огромных регбийных ворот. Мак отрядил нескольких мальчишек сломать одни ворота, разобрать и пересобрать в форме креста, который лежал на земле в ожидании установки в одну из пустых лунок.
Он намеревался распять Бейтса.
— Нельзя этого позволить, — спешно произнёс Нортон, когда правда была явлена наружу.
Мы сидели в лазарете и через окно смотрели на эту жуткую конструкцию и всё, что она представляла.
— Если мы ему позволим, тогда… не знаю, что. Ничего хорошего.
— И как ты намерен его остановить? — поинтересовался я. — У него целая толпа постоянно вооруженных и полностью верных пацанов. Поначалу они поверили ему по глупости, но потом, после того, что они сделали с Матроной, они виновны не меньше, чем он, и им об этом известно. Они в его власти, и я не думаю, что они будут колебаться, если Мак прикажет нас пристрелить. Не сейчас.
Нортон кивнул.
— Я тут поспрашивал, осторожно, как мог, но никто не видел, что случилось той ночью. Я не могу выяснить, кто из пацанов ходил в ту комнату.
Находясь в одиночестве в лазарете, с мыслями, сосредоточенными на боли, у меня было полно времени разобраться, что случилось с Матроной. «Твоя очередь пришла?» — спросила тогда она. Поначалу подтекст этого вопроса вызвал во мне ужас, но затем, пока тянулась длинная ночь, отвращение сменилось раскалённой вспышкой гнева, яростью, которую я и не думал, что способен ощущать. Это меня изменило. Всё стало гораздо проще.
— Значит, предположим, что все, — сказал я. — Каждый из этих козлов ответственен за то, что случилось с Матроной, и каждый из них за это заплатит. Когда они заходили в ту комнату, они пересекли черту. Он их инициировал.
Я был благодарен за то, что оказался прикован к постели, но эта радость вызвала у меня чувство вины. Если бы мне пришлось участвовать, меня либо убили бы при попытке это предотвратить, либо заставили участвовать под прицелом. Я это понимал, но мне всё равно казалось, что я должен был защитить её, что я должен был что-нибудь сделать, что угодно.
— Теперь они, как он, — продолжал я. — Он их такими сделал, и недооценивать их нельзя. Они верны, глупы и, как мы выяснили, способны на очень многое. Мы должны быть очень осторожны. Играть на долгой дистанции.
— Бейтс так долго не продержится.
— Не продержится, — согласился я. — Скорее всего, не сможет.
Нортон вопросительно посмотрел на меня.
— Значит, ничего делать не будем? Просто позволим им?
Я взглянул на крест и обдумал варианты.
— Нет, Не будем. Но я вижу только одну возможность, при которой нас не распнут вместе с ним. Мне это не нравится, и тебе тоже не понравится.
Когда я рассказал Нортону, что мне от него требовалось, с его лица сошла вся кровь.
* * *
— Придёшь на вечеринку? — спросил Мак, подкатывая кресло к кровати. — Обещаю, браток, будет шикарно!
— Не пропущу ни за что на свете, сэр. — Я изобразил самую злобную улыбку, и впервые я делал это не по принуждению и не притворяясь. Я ощущал себя охотником, чувствовал беспощадность, концентрацию, спокойствие.
— Молодчина, Ли. — Он шутливо
