призраком человека, а с призраком места.
Вместо небольшого квадратного помещения, каким был класс 2А, мы попали в длинный извилистый коридор. Вдоль стен висят картины, окон нет. Наверное, потому что естественный свет вредит краскам. Или, может, кто-то не хотел, чтобы эти картины рассматривали. Я перевожу взгляд с одной на другую: все это портреты, люди на них с аккуратными прическами или в париках, с непривычным выражением лица, как будто из прошлого.
– Где мы? – спрашивает наконец Аарон.
– Думаю, мы в школе Святой Бернадетты. Но, пожалуй, очень давно.
– Речь шла о призраках. Я не подписывался на путешествие во времени, – говорит он, обращаясь к стенам.
Я останавливаюсь перед одним из портретов. Девушка с черными волосами, в розовом платье и с зонтиком в тон платью. Аарон разглядывает картину напротив. Это мужчина с мушкетом и собакой у ног.
От реального мира здесь только звуки рыданий. Единственная дверь находится в противоположном конце длинного коридора.
Единственный выход – идти вперед.
Мы идем дальше, мимо картин, мимо лакированных кресел и столиков с резными ножками. Все это слишком маленькое и слишком вычурное. Я слышу едва заметное тиканье и подхожу к небольшим позолоченным часам, самодовольно стоящим на каминной полке.
Аарон берет часы в руки.
– Настоящее золото, – говорит он. – Можно забрать и продать.
– Глупая идея. Из той же серии, как строить дом на месте древнего кладбища.
Он хмурится, ставя часы на место.
– Вообще-то я и не собирался их брать.
Мы доходим до конца коридора, где плач становится громче. Рядом с дверью висит еще один портрет. С единственной знакомой фигурой. Женщина в длинном платье, с немного нечеловеческим выражением лица. У ног ее сидит собака. Домохозяйка.
– Ты тоже ее видишь? – бормочет Аарон.
Я киваю, и мы оба на какое-то время замолкаем, разглядывая картину.
– Ну вот, – говорю я наконец. – Мы ждали ее все это время и теперь увидели здесь.
Я делаю шаг вперед. Касаюсь масляных мазков.
– Наверняка она здесь давно.
– Да, – говорит Аарон. – Может, поэтому до сих пор не пришла за нами. Может, она устала.
– А может, и умерла.
– Не надейся, Чэмберс. Надеяться опасно.
Я отхожу от картины, и мое зрение немного расплывается, как это бывает, когда медленно отдаляешь от глаз картинку-загадку с цветными пятнами. На мгновение Домохозяйка кажется трехмерной, как будто выходящей из рамы. Я качаю головой и перевожу взгляд на дверь в конце коридора.
– Ты готов? – спрашиваю я.
– К чему?
– К тому, что будет по ту сторону двери.
– Что-то мне подсказывает, что не важно, готов ли я, – говорит он.
Я открываю дверь, готовая к чему угодно, и вижу еще один, более длинный коридор. Такое же вытянутое пространство, соединяющее между собой разные комнаты, но совершенно другого стиля, более современного. По центру проходит протоптанный ковер изумрудно-зеленого цвета, вдоль обеих стен идут длинные ряды дверей.
Мы еще не переступили порог. Мы просто наблюдаем, не решаясь покинуть коридор с портретами.
– Смотри, – показывает Аарон на двери. – На ручках маленькие устройства для считывания ключей-карточек. Это отель.
– Это Ложа, – отвечаю я.
Мы некоторое время размышляем, стоит ли нам повернуть назад, рассказать об этом другим, разработать план. Но вдруг, если мы уйдем сейчас, то не получим больше никаких новых сведений, а портал больше не откроется. Мы не произносим ни слова, но я чувствую, как Аарон размышляет над этим, будто нас соединяют какие-то провода, потрескивающие от напряжения.
– Некоторые из детей находятся там по моей вине, – говорит он наконец вслух.
Ему не нужно больше ничего говорить. Он не собирается возвращаться, как и я.
11
НА ДВЕРЯХ НЕТ НОМЕРОВ. ПРОСТО БЕСКОНЕЧНЫЙ РЯД одинаковых панелей, выкрашенных в белый цвет, тянущихся бесконечно, как зеркальное отражение самих себя. Затем я замечаю датчики. Маленькие лампочки над каждым считывателем карт – из тех, которые светятся красным, пока не вставишь ключ, а затем загораются зеленым, чтобы впустить постояльца.
– Смотри, – показываю я. – Там же должны быть огоньки? Как на сигнальных приборах. Чтобы показать, что они работают.
– И?
– И… – я дергаю одну ручку.
Дверь открывается мгновенно, как будто никакой защелки нет, а ручка приделана просто для вида. Никакого замка или запора.
– Ого. Ну ладно.
Комната за дверью пуста.
Нет, не просто пуста.
Совершенно пуста.
Четыре стены, окно – и все. Никаких следов мебели. Есть дверь в ванную комнату, где находятся душ с экраном, унитаз и голая труба, к которой должна присоединяться раковина. Я подхожу к окну. Высота не очень большая – этаж второй, пожалуй. Снаружи еще ночь. Видна парковка, на которой стоят два белых микроавтобуса и одна новенькая серебристая «Ауди». Я думаю, что нужно бы рассмотреть подъездные дороги, какие-нибудь выделяющиеся на общем фоне деревья в качестве ориентиров, но слишком темно. Я прижимаю лицо к стеклу, щурясь и пытаясь разглядеть хоть что-нибудь: номера машин, фонари, телефонные столбы.
– Здесь тоже пусто, – доносится голос Аарона из комнаты по ту сторону коридора.
Я продолжаю смотреть в окно. И понимаю, что дело не только в том, что я ничего не вижу, а в том, что там действительно ничего нет. Ни отсветов соседнего города, ничего на территории самого отеля, ни огоньков из спальни какого-нибудь дома милях в трех отсюда. Мне нечасто приходилось бывать в отелях – когда в семье пятеро детей, не слишком-то много возможностей ездить по отелям, – но я знаю, что в таких местах обычно бывают сады, террасы, бассейны и прочее. Вот что здесь самое жуткое. Здесь совсем ничего нет. Только странное здание, стоящее как будто посреди глуши.
– Где все? – спрашиваю я у Аарона, который просто пожимает плечами.
Мы идем дальше по коридору Ложи, и постепенно становится очевидно, что только некоторые комнаты используются. Двери в них даже не закрыты до конца – может, потому что постояльцам все равно, если кто-то будет в них заглядывать. Или это такой акт неповиновения, способ сказать: «Я знаю, что замок не работает, поэтому не буду идти у вас на поводу и делать вид, что двери запираются».
В этих комнатах есть кровати. И раковины. Но странное ощущение сохраняется – в какой-то степени потому, что обстановка не совсем походит на то, что ожидаешь от отеля. Больше всего это касается кроватей. В тех отелях, в которых бывала я, кровати были аккуратно заправлены плотными простынями и однотонными одеялами с разложенными белоснежными подушками и походили на какие-нибудь французские пирожные. Эти же кровати застелены самыми обычными одеялами с самыми обычными пододеяльниками – одно с цветочками, другое с полосками. На одной логотип
