на грани бессознательного уровня и сознания.
У здоровых людей на стыке бессознательного и сознания находятся культурные стремления. Культурная жизнь преступника незначительна, поскольку в этом случае нет другой свободы самовыражения, кроме как через забытые сны или действия наяву. Любая попытка исследовать данную область реализуется не через искусство, религию или игру, а через антисоциальное поведение, которое своей компульсивностью причиняет вред и обществу, и самому человеку.
Исцеление
По мотивам выступления перед врачами и младшим медицинским персоналом, церковь Св. Луки, Хатфилд, 18 октября 1970 года
Пользуясь возможностью, хочу поделиться с вами своими мыслями и чувствами, которые, впрочем, как я думаю, знакомы многим из нас.
Я не имею в виду веру в духовный опыт, поскольку в этом не силен, я говорю о философии нашей работы как медицинских работников – о вере в отношения с внешним миром.
В нашем языке есть замечательное понятие «исцеление». Если бы слово умело говорить, оно бы многое рассказало. Слова имеют свою ценность, этимологические корни и историю происхождения: как и людям, им порой приходится отстаивать свою идентичность.
В своем главном значении «исцеление» используется и в религиозных текстах, и в медицинской практике. Вероятно, по смыслу оно тождественно слову «уход»[9].
В какой-то момент слово или его корень стали использовать в медицине: например, «целебные воды». Еще позднее у него появился дополнительный смысл – «получение успешного результата». Пациент выздоравливал, болезнь отступала, злой дух изгнан.
В следующих строках:
Пусть вода и кровь
Станут исцелением от грехов наших, —
слово «исцеление» уже имеет значение результата и средства. Это нюанс, который я искал.
В медицинской практике «исцеление» в значении «средство», то есть способ борьбы с болезнью и ее последствиями, ближе к понятию «уход». Медицинские работники прикладывают все усилия, чтобы это слово не потеряло ни одного из своих значений. Врач общей практики организует уход, используя необходимые средства. Напротив, врач-специалист обязан поставить диагноз и назначить лечение, это тоже означает уход. С одной стороны, врач – организатор, с другой – исполнитель.
Поле для деятельности необъятное, надо пробовать разные роли. И как людям разумным, нам нужен комплексный подход.
Чего люди обычно ждут от нас, врачей и медсестер? Чего мы хотим от наших коллег, когда уязвимы, больны или немощны? Эти состояния – уязвимость, болезнь, немощь – подразумевают зависимость. Значит, требуется надежность. Как врачи, медсестры и социальные работники, мы обязаны вызывать доверие и внушать надежность (не механически) всем своим поведением и отношением. (Заверяю вас, это в наших силах.)
Мы не будем обсуждать, как важно подобрать эффективное лекарство. (Я благодарен судьбе за то, что не являюсь инвалидом, а моя жена обязана своей жизнью, например, изобретению пенициллина.) Значение прикладной науки в медицинской и хирургической практике хорошо известно. Мы вряд ли будем против нового средства. Согласившись с этим фактом, можно перейти к другим размышлениям.
Надежность как условие для зависимости – тема нашей встречи. Сразу ясно, что она не простая, поэтому стоит определить рамки нашей дискуссии.
Очевидно, что есть разница между формальным подходом к работе и деятельностью во благо общества.
Несмотря на возможную критику в адрес профессии, хочу сказать, что я горжусь быть врачом. Я практикую уже пятьдесят лет и никогда не хотел для себя иной судьбы. Но это не мешает мне обращать внимание на явные недочеты с нашей стороны; поверьте, я знаю о бревне в собственном глазу.
Когда мы сами становимся пациентами, эти недочеты проясняются. При этом мы понимаем, что своим выздоровлением обязаны представителям нашей профессии.
Я не собираюсь перечислять ошибки – сам их не раз совершал. Однажды, еще до изобретения инсулина, я погубил больного, упрямо и настойчиво следуя инструкциям. Тот факт, что пациент все равно умер бы, не облегчал моих переживаний. Мне повезло – коллеги помогли справиться с трагедией и не усомниться в своих способностях. Но это тернистый путь. Ведь совершать ошибки – и значит быть человеком.
Я хочу обсудить, как мы с вами осуществляем медицинскую практику, когда у нас все хорошо получается и нет повода мучиться угрызениями совести.
С чего начать? Придется обратиться к моей психоаналитической практике и работе в детской психиатрии. Психоанализ означает не просто интерпретацию вытесненного бессознательного материала; это создание атмосферы доверия, без которой работать невозможно.
Лично я постепенно из семейного врача переквалифицировался в психоаналитика. Психоанализ (как и аналитическая психология) базируется на теории и предполагает основательную подготовку. Цель подготовки для занятия психотерапией – уметь распознавать бессознательные мотивы и работать с переносом. И много чего еще.
Я сформулирую ряд принципов, которым следую сам и которых придерживаются мои коллеги. Выделяется шесть категорий:
1. Иерархическая структура. 2. Кто болеет? Зависимость.
3. Польза от сочетания ухода и лечения.
4. Устойчивый результат.
5. Благодарность/умиротворение.
6. Холдинг. Фасилитационное окружение. Личностный рост.
1. Итак, иерархическая структура. Находясь по работе лицом к лицу с мужчиной, женщиной или ребенком, мы просто – два человека на равных. Нет никакой иерархии. Я могу быть доктором, медсестрой, социальным работником, соседом, психоаналитиком или священником. Не имеет значения. Ценность межличностных отношений – в их разнообразии.
Иерархия нужна в социальной структуре, а не в лечебном процессе.
2. Здесь возникает вопрос: кто из двоих болен? Иногда это зависит от удобства. Важно понимать, что знание основных параметров болезни и признаков больного человека облегчает задачу, легализует состояние зависимости, и тот, кто считается больным, получает помощь. «Вы больны», – эти слова автоматически возводят меня в профпозицию и требуют соответствующего отношения: внимания, заботы, лечения. И речь не идет о том, кто тут главный.
Так кто из двоих болен? Кто-то может сказать, что тот, кто лечит, тоже болен, – просто это другая сторона медали. Мы так же нуждаемся в пациентах, как и они в нас. Провост[10] из Дерби недавно процитировал слова святого Винсента-де-Поля, обращенные к последователям: «Молитесь, чтобы бедные простили нас за нашу помощь». Мы тоже можем молиться, чтобы больные простили нас за то, что мы их лечим. Здесь речь идет о любви, но если любовь лишь в рамках профессиональных взаимоотношений, смысл данного слова нужно уточнить. В наш век это делают психоаналитики.
3. Сейчас мы рассмотрим, какое влияние на нас оказывает роль тех, кто заботится и лечит. Можно выделить пять главных пунктов:
а) В позиции лекаря мы не должны использовать нравоучения. Нельзя помочь пациенту, убеждая его, что в его болезни есть тайный умысел. Это ничего не даст ни вору, ни астматику, ни шизофренику. Пациент должен знать, что мы его не
