на него прищуренным взглядом.
— Раз обещал, — сказал он с расстановкой и переглянулся с Сарыем, — значит, обещание надо выполнять… Но предупреждаю, Ваня, чтобы совсем ты потом не разочаровался в ходоках. Слишком-то на это знакомство не рассчитывай. Разочаруешься. Может быть, чуть позже, когда сойдёшься с ними поближе. А в первой встрече не придавай какой-либо значительности.
Симон сказал и вновь, уже вопросительно, посмотрел на Сарыя. Учитель его взгляда не заметил, промолчал, жадно глотая чай и запихивая в ненасытный рот по целому прянику.
— Там видно будет, — буркнул ученик и отвернулся от них.
Собрание ходоков
Утром следующего дня, получив некоторые наставления от Учителя, Иван стал на дорогу времени для проверки временного периода, в течение которого исчез дон Севильяк, и куда не смог попасть Симон. Обычно закрытия для него проявлялись в поле ходьбы лишь после приближения к ним на достаточно короткое расстояние — в реальности, года на два-три. Проще, он натыкался на них. А здесь, как только его координаты пространства-времени сориентировались по указанному Симоном адресу, он сразу увидел громадные монолитные столбы, явно отрезающие ему все возможности выйти в заданную точку зоха.
Толкачёв разочарованно послонялся вокруг странных образований, неизвестно из чего сделанных или выполненных — не из пространства или не из времени же, в конце концов.
Бесцельно походил взад-вперёд по дороге времени, ощущая свободу движения без опеки Сарыя, и вернулся домой, в своё время. И, подражая Учителю, завалился спать…
Прошла целая неделя, прежде чем его пригласили познакомиться с другими ходоками.
Иван как будто заметил кого-то на дороге времени, отвлёкся, и его проявление запоздало всего-то на полминуты от назначенного срока, но Симон был очень недоволен его задержкой.
— Точность — вежливость не только королей, — сухо проговорил он и ещё раз критически осмотрел одеяние, в которое вырядился Иван.
Похоже, осмотром остался доволен. Сам он был одет так же, как и Иван. Вязаная, ручной работы, длинная шапочка, верхушкой спадавшая к уху. Тёплая рубаха из грубого серого материала, заправленная в перехваченные ремнём почти под грудью штаны. Высокие до бёдер сапоги дополняли их нелепый, по мнению Ивана, наряд.
В Европе шёл 1931 год.
Ходоки проявились на севере Норвегии. Скалистый берег без растительности. У самых ног ходоков гуляли свинцово-тяжёлые волны Ледовитого океана, бешено врывающиеся в безымянный фьорд. От холодного северного ветра людей защищала вздыбившаяся дикая скала, а августовское солнце второй половины дня приятно пригревало спины.
— Маскарад, — подумал, а, может быть, сказал вслух Иван.
— Не маскарад, а маскировка, — поправил Симон и добавил менторским тоном: — И не забывай, что эта точка пространства и времени для тебя отныне уже закрыта. Навсегда!.. И, Ваня, — он огорчительно вздохнул, — дальше их у тебя будет всё больше и больше. Таких точек будет у тебя столько, сколько произойдёт проявлений в реальное время. Вот почему, чтобы собрать многих, особенно тех, кто давно уже ходит во времени, а значит, и проявляется, надо быть уверенным, что в данной точке зоха никто из собравшихся никогда не побывал. Ты понял, Ваня? Никогда.
— Извини, Симон, — конфузливо потупился Иван.
Он понимал, конечно, что сказал нелепость. Мог бы сам догадаться. Просто чувство противостояния всему тому, что его сейчас окружало, толкало на подобные высказывания.
— Пора бы самому соображать!
Симон сегодня был настроен неласково. После его последнего разговора отношение к Ивану резко изменилось — он не считал теперь его учеником.
— Стараюсь, — буркнул Иван.
— Старайся, но и помни, что не мы выбираем места встречи, а обстоятельства… Здесь обычные люди живут, вдруг увидят нас… Вот мы и оделись, как одеваются все местные… Ладно, пошли! Не для того сюда явились, чтобы я тебе читал наставления.
И всё-таки Иван остался при своём мнении. Если Симон и убедил его точками недоступности, то тут, собственно, и убеждать не надо было, а вот дурацкое одеяние имело отношение к никчёмной клоунаде, да и только, и ненужной, на его взгляд, предосторожностью. Какие тут, богами забытом уголке Земли, могут быть местные жители?
Лавируя среди хаоса камней, они несколько минут шли на восток, прочь от морского побережья. Вышли к небольшой поляне, усеянной равновеликими валунами. Дюжина людей, одетых подобным образом, лениво приветствовали подошедших: кто голосом, кто вялым поднятием руки, а кто отделался и простым кивком головы. Иваном заинтересовалось человека два, да и то ненадолго. Такое пренебрежение к его особе несколько задело Ивана за живое. Он вполне мог бы ожидать хоть какой-то встречи: и как нового члена сообщества ходоков и, особенно, как КЕРГИШЕТА. Однако ни то, ни другое не имело здесь, по всему, никакого значения. Ореол собственной значимости, внушённый Учителями (Симоном, Сарыем и доном Севильяком), стал неудержимо блекнуть в его глазах.
Иван потоптался, не зная, куда себя деть, затем присел на округлый камень со скучающим, поддавшись общему настрою, видом.
Прождав еще минут пятнадцать (Симон явно зря распространялся о точности ходоков), они уже оказались в окружении человек тридцати пяти, так что в этом диком углу Скандинавии ходоков собралось порядочно.
«Бедные местные жители», — глядя вокруг себя, подумал Иван с издёвкой. Вся эта маскировка с переодеванием была сплошной фикцией. Теперь он в этом был уверен точно.
«Тоже мне — конспираторы! Детский сад какой-то! Сыщики и разбойники!»
Собравшаяся компания не понравилась ему с первого взгляда, и не только потому, что отнеслась к нему равнодушно. Было и другое, хотя он одёргивал самого себя, убеждая не торопиться с выводами. Но чем больше он к ней приглядывался, тем сильнее она была ему не по душе. Первое, что бросалось в глаза стороннему наблюдателю, каким в этот раз был Иван, так это полное отсутствие связи между людьми, свойственной любому коллективу иди содружеству. А тут сидели далёкие друг от друга индивидуумы, занятые сами собой, хотя и собравшиеся вместе, но не делавшие никаких попыток к сближению.
Последние радужные надежды Ивана что-либо узнать для себя новое от встречи с ходоками довольно быстро испарились, и он уже не горел желанием задавать многочисленные вопросы кому бы то ни было из собравшихся ходоков. Зря, пожалуй, он не верил Симону. На самом деле всё, видимо, было даже хуже, чем он говорил.
Правда, были исключения: их пара — Иван и Симон, и невдалеке расположилась группа в шесть человек. На неё Иван обратил внимание сразу после её шумного появления. Эти ходоки держались отдельно от остальных и были соединены между собой если не дружеской привязанностью, то, наверняка, каким-то общим делом. Все они с деланным безразличием, иногда, даже
