и я не совсем понимаю, что происходит. В принципе, это даже логично: всё время, что я нахожусь в Муссонии, идёт нескончаемый проливной дождь — просто сплошная волна с разверзнувшихся небес, по сравнению с которой ливень в долине Черапунджи всего лишь капля в море. Ситуацию усугубляло и то, что климат был очень тёплый. Вкупе с этой непреходящей влажностью это была полная катастрофа!
Я прекрасно понимал, что мне необходимо как следует обсохнуть — но где и как? Я так надеялся, что остановлюсь в Бинди, но там никого, а что до заброшенных землянок — у них у всех прохудились крыши, поэтому не было никакого смысла там задерживаться.
Так я и шёл, пока не упёрся в юкковую поросль, которая растёт только на Рогатом полуострове.
В субэкваториальных лесах Отуа-Лаа, в этих влажных джунглях мне удалось повстречать злых обезьян мараоо — в древности они имели собственное одноимённое государство наподобие того, которое было у бандар-логов в Заброшенном городе27. Но мараоо было не до меня — эти высшие приматы не тронули меня, занимаясь поеданием экзотических фруктов — таких, каких я не видел даже на ярмарке в Фенде.
Вот что пишет о тех краях Вековлас Седобрад в своём «Хронографе»:
«Одно из самых таинственных, загадочных и даже мистических, мифических мест. Таит в себе кучу секретов, но добраться туда просто невозможно, да и исповедующие тотемизм местные жители не отличаются особым радушием к чужеземцам. Здесь всегда тепло, свежо и хорошо, это ещё один рай…».
Мне повезло больше: я добрался до локального края света, ибо на горизонте — столица Отуа-Лаа, городище Бабах-Грогот; то самое место, у побережья которого полным-полно коралловых рифов — ими кишел весь Серый залив.
Только некому было рассказать об этом крае более подробно — местные жители сгинули и отсюда, словно их и не было здесь никогда. О пребывании их тут в прошлом говорили лишь внушительных размеров пагоды да прочие постройки — от хозяйственных до иных.
Развернувшись на сто восемьдесят градусов, я пошёл назад, на запад, потом на юг и снова на запад, пока ноги не привели меня в Тропиканию, которая в древности была Драконией.
Сейчас я молча стою на Берегу костяных статуй — неизвестно кем построенных богов, выстроившихся в ряд у левого побережья Драконьей реки, стекающей с вершины потухшего вулкана Жерляк и впадающей в Зелёное море.
Я зачерпнул было мягкой воды, дабы умыться, как вдруг мой взор приковало золото и серебро, песком которых было усеяно всё видимое мной дно реки.
Перейдя чистую, неглубокую реку вброд, я забрёл в зелёные дебри, в которых, кажется, заблудился: вширь и ввысь передо мною непроходимые тропики; такой лес, который является государством в государстве. Это целый биомир, отдельная природная зона, в которой обитают носохваты, ночные мангусты, саламандры, гекконы, гаттерии и даже небольшие драконы — которые, правда, не летают и не выдыхают пламя.
Всё бы ничего: вот только я чуть не угодил в громадный природный капкан — гигантский непентес ловко расставил свой кувшин, и я, ещё перед этим споткнувшись о горизонтальную ветвь одного древа, плюхнулся прямо к тому хищному растению, медленно сползая вниз с внутренней стороны его ароматного зёва; я отчаянно карабкался по скользким стенкам, а после барахтался в липком растительном соку. Я думал, что уже не выберусь оттуда! Но непентес передумал растворять моё тело в своей пасти, и изрыгнул меня обратно…
На опушке тропического леса притаился Рао — центр Тропикании, вслед за Бинди и Бабах-Гроготом ставший третьей столицей подряд, в которой совершенно нет никакой жизни. В связи с этим я резко развернулся в сторону Долины звонких ручьёв, к западу от которой высятся Драконьи леса. Таким образом, я совершил полукруг и вышел к Драконьей реке с противоположной стороны — где меня и подкараулили какие-то свирепые, агрессивные, полуголые женщины.
Дротиками они пригвоздили меня к древу крупному так, что я не мог пошевелиться. Подойдя ближе, эти хищницы и лучницы, копейщицы и метательницы дротиков стали глумиться, издеваться, насмехаться надо мною! Они пытали меня, вгоняя иглы под ногти и вливая в горло какую-то отвратительную на вкус жидкость; эти феминистки, эти амазонки, эти тропиканки, вдоволь наигравшись с привязанным стариком, после развязали меня и пустили по кругу, плюя в лицо и побивая по ланитам. Эти озверевшие охотницы, эти жестокие воительницы распоясали мои чресла и стали творить срам, о котором умолчу — стыдно-то как, Бог ты мой! Я лишь скажу, что после всех этих истязаний у меня ныло всё тело на протяжении следующих нескольких дней; никто, никто доселе со мной так не обращался…
Кое-как отделавшись от злых мегер, я бежал что есть мочи, куда глаза глядят — хорошо, что больше они меня не преследовали!
Вскоре я вступил в земли небольшого прибрежного государства Птеа, в чьей столице, селении Пхурангитхуранг я застал людей — впервые после звебонгийского Хипатара.
Птеа, как и Тропикания, была населена племенами красномазых — сами себя они называли «нэсиан». Земли Птеа были представлены чёрными и серыми слитыми почвами тропических и субтропических лесов.
Все жители Пхурангитхуранга поголовно поклонялись стоящей на главной площади огромной статуе красного перистого змея — они, помимо всего прочего, приносили дракону и человеческие жертвоприношения — к своему ужасу, я зафиксировал это лично. Пасть этого монстра служила своего рода печью, в которой поддерживался вечный огонь. В эту печь отправляли жертву, предварительно усаживая его на нечто вроде громадной лопаты и/или ковша. Усадив бедолагу на лопату, четверо жрецов буквально впихивали его в огненную пасть, из которой нет возврата. Визуально это была жуть, посему я прикрывал свои глаза, ибо жертв сегодня было не одна и не две.
Меня незийцы не тронули — но и особого радушия я не учуял.
«Эти люди варятся в собственном соку, — подумал я, — лучше исчезнуть отсюда подобру-поздорову».
Когда я уже собрался прочь, ко мне подошёл вождь, надел на меня ожерелье и напутственно сказал:
— Тый плыть в Драконья земля, бро — там один из загадка Фантазия! Драконья земля есть остаток дыхания Самого; найдьош на другой конец Фантазия. Ищщи хорошо, ибо на твоих картах ево нетт, да. Будь путь осторожн шуть-шуть…
Я понимающе кивнул; поблагодарив и попрощавшись, я зашагал на север, пройдя через всю Фееву землю, пока не упёрся в Призаборье, слева от которого виднелся Залив полумесяцев, а справа — исток реки Дахлар.
«Дальше пути нет, — констатировал я, — река большая и широкая; вброд не перейти».
Развернувшись, я пошёл на
