дать.
Протянув руку, беру шкатулку и поднимаю крышку. И мелодия немного проигрывается.
— «И она пошла через ярмарку». И как я мог забыть название?! Я хочу услышать его от тебя, — говорю ей и протягиваю шкатулку.
Настороженная, она не протягивает руку к шкатулке. Гораздо мудрее Персефоны; она знает, что нельзя брать дары из подземного мира. Но мое проклятие не заключено в дарах или зернах граната. Она все равно дает мне то, что нужно — первый поворот ключа. Мне необходима личная информация — ее имя. Я заставлю ее полюбить меня.
Глава 10
Уилла
До этого момента я не верила в существование мистера Грея. Но сейчас что-то (кто-то) стоит напротив меня. К тому же я видела, как он вышел из тумана, своими собственными глазами.
Он прошел мимо, и я попыталась его рассмотреть: кожа как кожа, а волосы как волосы. На первый взгляд человек из плоти и крови. Волосы ниспадали на спину, подобно свадебной вуали. Их слегка окутывал туман. Если присмотреться, дымку можно заметить везде — на пальцах, воротнике и губах.
— Извини, — сказал он. — Могу я предложить чаю? У меня так давно не было гостей.
— Вообще-то я не пью чай.
Он снова повернулся ко мне.
— Кофе? Какао?
— Не знаю…
— Тогда посиди со мной у камина.
Когда он махнул рукой в сторону, я увидела незамеченную прежде дверь. Музыкальные шкатулки завибрировали. Призрачные ноты наполнили комнату прежде, чем затихнуть.
Грей покинул комнату, и я расслабилась. Я не хотела оставаться одна здесь.
Маяк похож на Тардис9 — внутри больше, чем снаружи. Иначе объяснить его размеры тяжело — одна комната, заполненная музыкальными шкатулками, и еще одна дверь из ниоткуда в другую круглую комнату. Внутри тепло и витает приятный запах — свежий хлеб, корица и ваниль.
Аккуратные стопки посуды поблескивали на неровных поверхностях. Медные кастрюли свисали с полок над головой. Возле стены стояла старомодная печь, черная и громоздкая.
Грей открыл дверцу и бросил внутрь пару поленьев. Его передвижения по кухне напоминали перемещение воды. Пальцы Грея обхватили темно-коричневый сосуд. А затем взяли ложку.
Цвет его кожи был жемчужно-белым — не бледно-розовым, или просто бледным. Странно, но меня отвлекла его поза — он стоял, расправив плечи и приоткрыв рот.
Все мои знакомые выглядели иначе — мы постоянно сутулились от таскания снаряжения и копания пиявок. Но даже в журналах и фильмах я не видела такой позы.
— Две чашки или одну? — спросил он.
— Ты в самом деле варишь какао?
Из ящика у стены он достал кувшин — к фарфоровому изделию прилип конденсат. Он осыпался, когда Грей дотрагивался до него. Наливая молоко в сотейник, он взглянул на меня.
— У меня что напыщенный вид? Я с удовольствием сварю для тебя какао.
Мне потребовалась секунда, чтобы понять, что он не шутит. Проведя рукой по столу, я опустилась на стул.
— Как долго ты живешь здесь?
— Сто лет, — ответил он. Грей убрал кувшин в сторону и потянулся за деревянной ложкой. — С 1913 года.
Слишком точный ответ. Если бы кто-нибудь спросил меня, как долго я живу в «Сломанном Клыке», я бы ответила, «Всю свою жизнь». Или «Около семнадцати лет». На крайний случай «Какое-то время». Он не может быть человеком. Он чудовище или дух. А может, призрак. Нервно постукивая пальцами по столу, я вымолвила:
— Невероятно. Мой дедушка рассказывал мне о Серой леди. Он слышал о ней от своего отца.
Помешивая молоко, Грей посмотрел на меня, и мы встретились взглядом. Угольно-черные, как будто без зрачков, глаза. Даже не карие. Бесконечный мрак, смотревший мимо меня или, что еще хуже, сквозь.
— Она моя предшественница. — Он указал на свою одежду: жилет, пиджак, галстук. — Как видишь, леди меня назвать можно с натяжкой.
У меня перехватило дыхание. Долги и оплата по счетам.
Логика стряхнула с меня мягкое, странное оцепенение. Боль затопила такая, словно я содрала кожу в колена. Голову переполняли мысли. Я пыталась найти смысл в том, что не может быть реально.
Когда земля была плоской, моряки влюблялись в русалок. Пытаясь приблизиться к ним, они бросались в воду и тонули. Но это были ламантины, упитанные и тучные, а не русалки. Издали они походили на купающихся девушек. К тому же, если моряк уже долгое время в море, вспомнить, как выглядит настоящая девушка, крайне трудно.
Разве не это они видели? Ламантинов? Фантазии?
Я уже ни в чем не могу быть уверенной. Грей поставил передо мной кружку.
Шоколадные крошки поднялись над ободком, когда он добавил туда горячего молока.
— Перемешай, если не любишь комочки.
Истерический смех не успел вырваться из моего горла. Это просто безумие сидеть здесь и пить горячее какао с мистером Греем, обсуждая прошлое.
Внезапно мое сердце забилось так быстро, что у меня закружилась голова. Отодвинув стул, я встала и попятилась к двери.
— Видимо я ударилась головой.
Грей отставил сотейник в сторону.
— Тогда отдохни.
Я отшатнулась. Мышцы напряглись. Позвоночник словно хрупкое стекло, а желудок взбунтовался при мысли о том, чтобы прилечь отдохнуть здесь. Музыкальные шкатулки загудели, когда я проходила мимо них.
— Спасибо, но думаю мне пора вернуться домой.
Внезапно Грей оказался передо мной. Но вместо того, чтобы остановить, он открыл дверь. Прижавшись к ней всем телом, он стоял и ждал, когда я выйду наружу. Проходя мимо него, я вздрогнула. Я задела его рукой — он был напряжен. По ощущениям холодный и мягкий, словно туман.
— Разве ты ничего от меня не хочешь? — спросил он.
Едва спустившись по ступенькам, я споткнулась, но тут же выпрямилась. Он почти шептал. Но слова четко звучали в моей голове. «Хочу ясные дни и хорошую погоду», — подумала я. Но сжала губы, чтобы не произнести это вслух. Поэтому я покачала головой.
Он не последовал за мной. Даже руку не протянул. Темные пятна его глаз были печальны. Эту печаль видно невооруженным взглядом. Из-за нее его улыбка стала пугающей.
— Иди, если тебе нужно.
Показалась тропинка между деревьями, и я побежала к ней. Я не знала от чего бегу. От острова или от себя — всё произошедшее словно дурной сон. Неудачное путешествие. Внутреннее чувство говорило мне, что Грей не станет меня догонять. Спотыкаясь и оступаясь, я пробиралась сквозь кусты. Страх того, что буду говорить вслух, заставил меня зажать себе рот.
Молить о чуде. Просить о хорошем сезоне — я боялась, что не смогу остановиться. Если он был реален, услышал бы. Паника нарастала, напоминая о суевериях и
