– Не важно. – Я чуть поморщился. Наверное, отец уловил мое настроение, потому что перешел на деловой тон.
– Так… а не уступивший «зов» – верующий в Бога? Точнее, даже так: он – христианин?
– Хм-м… – Я, мягко говоря, удивился, потом вспомнил о крестике. – Да. Она носит крестик…
– Она? – не скрывая насмешки, переспросил папаша. – И куда же ты её звал? – Я молчал, только крепче сжав зубы, и он уступил. – А крестик у неё какой? Обычный или золотой? Или…
– Кажется, серебряный, – перебил я. – Но при чем здесь это?
– А как ты думаешь? Почему вода, освященная христианским попом, опасна для нас? И не сваливай все на серебро… Это вопрос веры. А теперь припомни, какое бытуют у них мнение по поводу крещения. – Витторио замолчал, ожидая, когда до меня дойдет суть вопроса. И она дошла.
– Ты считаешь, на ней был крест, что надели на неё при крещении и что крещенные и, правда, обзаводятся ангелом-хранителем, который «привязан» к этому крестику?
– И не надо так саркастически относиться к этому. Главное – вера. А «бабочка», судя по всему, верит, что ангел-хранитель бережет её.
– Но тогда… почему я раньше не сталкивался с такими «верующими»?
– А ты часто «звал»? – ехидно уточнил он, но тут же смягчил тон: – Это обстоятельство не афишируется… но и не скрывается под грифом «секретно».
– Хм-м…– только и смог промычать я и поспешил сменить тему, приступив к расспросам о делах клана. Вскоре мне удалось его отвлечь, чему я был рад. И вот, когда я уже прощался с отцом, уверенный, что он забыл причину моего звонка, он выдал:
– Знаешь, мне уже интересно взглянуть на твою «бабочку»… – Усмехнувшись, он продолжил, не скрывая ехидства: – Что же в ней такого, что ты не смог полагаться только на свое обаяние и решил применить безотказное оружие?
– Сам бы хотел это знать, – неожиданно для самого себя признался я. Очнувшись, я торопливо пообщался с отцом и сбросил вызов.
Побродил по комнате, стараясь придумать развлечение на вечер. Так ничего интересного и не пришло в голову (идея навестить Нику была, конечно, интересна, но неосуществима, – по крайней мере, так, чтобы не вызвать новых вопросов). Поэтому просто решил съесть ужин и выпить «красненького» (откуда кровь? Ну неужели вы думаете, что я стал бы хранить столь ценный продукт в холодильнике?). А после прогулялся-пробежался по улице. И смотря на город с крыши Исаакиевского собора, я, наконец, смирился с решением, что было принято в момент моего неожиданного признания отцу. Я не знаю, что в Веронике такого особенного, но она будет моей. Я сделаю все возможное для этого, а потом буду наслаждаться «бабочкой» оставшиеся годики моей «свободной» жизни. Жаль, что мы не можем оставаться с людьми дольше, чем пять лет, иначе они замечают, что мы не меняемся. И обратить в себе подобных (лишь отдаленно) мы тоже не можем: после рокового решения Старейшин был введен строгий запрет на обращение людей. И пусть многие вампиры были не согласны с этим, но все прекрасно понимали мотивы Совета: новообращенные могут выдать нас с головой – слишком сильна их тяга к человеческой крови. А держать их постоянно взаперти смысла нет, контролировать жажду так не научатся.
Так что, Вероника… жаль, но даже если ты рассчитываешь на «вечную жизнь», ты не обретешь её. Никогда. Рожденному человеком вампиром не стать. И этому Закону уже больше пятидесяти лет. Скажете, несправедливо? Почему другим ранее родившимся людям повезло, а ныне живущим – нет? И будете не правы… Для обращенных вампиров ВСЕГДА на первом месте жажда, а это, могу я сказать, не самое приятное ощущение. Один раз пришлось голодать, после чего, выйдя к людям, я с таким трудом сдержал порыв выпить первого попавшегося до дна, что надолго запомнил свои ощущения.
Глава 9Вероника
Выходные пролетели незаметно. Ещё в пятницу я рассказала Люде о своем провале в шпионской деятельности, и о том, что полностью спалилась, я тоже поведала. Она постаралась меня утешить, даже предложила встретиться в субботу и обговорить новые способы разоблачения. Но я отказалась. Думаете, я отказалась от бредовой идеи? Наивные! Ничего подобного, просто поняла, что теперь работать надо гораздо осторожнее, а, следовательно, помощники уже неуместны и даже опасны. Точнее будет сказать, решила приступить к выполнению «плана Х», запасного и не очень желательного варианта. Помните, при встрече с вампиром эта идея первой пришла мне в голову, и я её отвергла, потому что это долго… и, в общем, немного некорректно. Но сейчас я поняла, что… Короче, решила я стать любимой девушкой вампира!!! Вот!
И не надо так ржать! Промежду прочим, уже даже предпосылки для этого есть! Какие? Во-первых, я ему нравлюсь (он сам признался). Во-вторых, я ему ДО СИХ ПОР нравлюсь, и это несмотря на все мои выходки! Ну, а кроме этого, я в пятницу даже усыпила его бдительность: не зря же разыграла оскорбленную невинность, когда услышала его предложение насчет постели. Хм-м… вот только до сих пор понять не могу, почему на долю секунды мне реально захотелось принять его приглашение. Да ладно, не суть важна, главное, что я заявила напоследок (да-да, это я про «мужик обыкновенный»). И Максим был настолько обескуражен, что наверняка поверил.
Так-с, а теперь составим план, как охмурить вампира. Почесала макушку, погрызла карандаш; ничего конкретного мой мозг не выдал. Во-первых, любовь нельзя спрогнозировать, смоделировать, подстроить (никто никогда не сможет сказать, почему он влюбился). Во-вторых, хм-м… надо все-таки понять, насколько люди и вампиры разные. Ясно, что достоверной информации на эту тему нет ни в одной библиотеке. Так-с, попробуем рассуждать логически.
1. Мы для них пища.
2. При этом внешне мы, люди, очень похожи на вампиров. То есть мы бы сошли за вампира, если бы не внутренняя составляющая (кровь?).
А, следовательно… редиска его знает, что же из этого следует! Ладно, подойдем с другой стороны. Проанализируем поведение Максима. Ну, вроде, все обычно, за исключением того факта, что несмотря на все мои пакости, он все же увлечен мной. СТОП! А может, это благодаря моим ненормальным поступкам он заинтересовался мной? Дико? Согласна. Но, возможно, за всю его жизнь (интересно, а сколько ему лет… или веков?) стандартный флирт настолько приелся ему, что я со своими выкрутасами невольно привлекла его внимание. Да и к тому же в пятницу он сам заявил (немного возмущенным тоном), что я не флиртую с ним. И его это задело. Ага, значит, он – охотник. Хочет добиваться девушки – значит, моя быстрая капитуляция его не устроит. Или в скором времени я ему тогда надоем. Но так почти со всеми мужчинами: аналог пушкинского «Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей».
Засыпала в субботу я с улыбкой на устах, радуясь уже тому, что хотя бы придумала дальнейшую линию поведения. И только когда я находилась на грани сна и яви, меня посетила неожиданная мысль: какая же я все же экстремалка! Решила позаигрывать с хищником! Успокаивало только одно: хотел бы съесть – давно бы покусал.
